Белая тишина - [23]
Торговец подходил к столику, садился, поджав под себя ноги, и делал вид, что выпивает вонючий хамшин.
— Свежее мясо скоро будет, — обещал он охотникам.
— Водки давай еще! — требовали с некоторых столиков.
— Принесут, сейчас еще принесут водки.
Американ подошел к Пиапону.
— Проснулся? — спросил он. — Ты так все на свете проспишь. Ты раз приехал в Сан-Син, должен все посмотреть, всех гейш пощупать. Правильно, Холгитон?
— А чего неправильно? Я уже щупал гейш, ночью щупал у дянгиана.
— Может, это была его дочь?
— Не-ет, какая дочь! Я тебе говорю, гейша.
Охотники повалились на нары от хохота.
Смеялись долго и от души, похлопывая невозмутимого Холгитона по спине. Пиапон тоже смеялся до слез. Успокоившись, он спросил Американа, где остановились толгонские. Американ не знал.
Но вскоре явились веселые, беззаботные болонцы. По их словам, они обошли весь город и знали, где что искать и что где найти. Один из них повел Пиапона к толгонскому охотнику.
Толгонец жил у другого торговца, тоже был пьян и еле выговаривал слова.
— Праздник, понял, праздник! — повторял он Пиапону. — Ты зачем приехал? Разве не на праздник? Потому пей, на, пей.
Пиапон для вида поднес чашечку ко рту и вернул.
— Ты пойдешь к городскому дянгиану, отнесешь соболя? — в который раз спрашивал он.
— Какое твое дело? — наконец поняв вопрос, рассердился толгонец. — Хочу — принесу, не захочу — не принесу. Тебе какое дело?
Болонец тоже с удивлением смотрел на Пиапона.
— Ты зачем пришел ко мне? Зачем? Почему тебе мой соболь понадобился? — кричал толгонский охотник.
— Ты же должен дянгиану отнести хорошего соболя.
— Я, дянгиану? Не захотел желтого, другого не получит, понял? А тебе какое дело?
— Где твоя совесть?
— Ты чего кричишь? Где моя совесть? Откуда я знаю, где она? А-а, совесть, говоришь! А-а, соболя надо отнести. Нет, не отнесу, хоть я нанай, а не отнесу. Я Бельды!
— Бессовестный ты, Бельды!
Пиапон повернулся и вышел на улицу, Вслед за ним выбежал болонец, схватил Пиапона за локоть правой руки, заглянул в лицо и спросил:
— Ты чего к нему пристал? Тебе-то какое дело, что он не отдал дянгиану соболя?
— Мне все равно, даст он или не даст. Не мое дело. Я хотел вместе с ним сходить к дянгиану отдать соболя, вдвоем-то веселее.
— Как отдать соболя? Ты же вчера отдал две хорошие шкурки.
— Нет, нехорошие.
— Я же своими глазами видел, черные-пречерные были.
Пиапон устало махнул рукой и попросил:
— Ты знаешь, где дянгиан находится?
— Для чего он тебе?
— Соболя своего выпрошу обратно.
Болонец засмеялся, он понимал толк в шутках.
Узкими шумными переулочками, между глиняных фанз, вел молодой охотник Пиапона. Везде было грязно, неуютно. Пиапону казалось, что он попал в большое стойбище. Для полного совпадения не хватало только собак. Наконец добрались до центра города, где стояли добротные, городского типа дома, пагоды, магазины, множество всевозможных лавочек. Болонец привел Пиапона к большому зданию и остановился у дверей.
— Ты подожди меня, а то обратно дорогу не найду, — попросил Пиапон и с тревогой в сердце открыл дверь.
В первом же широком зале он встретился с какими-то важными надменными чиновниками, которые никак не могли понять нанайскую речь Пиапона, потом один из них повел его в глубь здания, и вскоре Пиапон оказался лицом к лицу с толстым чиновником, который встречал их на берегу и на приеме играл не последнюю роль.
— А, храбрый охотник, ты зачем пришел сюда? — спросил толстый чиновник по-маньчжурски.
Пиапон еще утром и по дороге размышлял, как ему поступить — признаться ли, что он подсунул городскому дянгиану подкрашенного соболя и выпросить его обратно, или вообще не признаваться. Но до самой встречи с толстым чиновником ничего не решил. Если сознаться и выпросить подделку, то как чиновники разыщут его среди десятков соболей?
— Меня зовут Заксор Пиапон, из Нярги я, — выдавил Пиапон первые слова.
— Помню, помню, я хорошо запоминаю людей.
— Я пришел… — Пиапон не знал, что ему сказать.
— Зачем пришел?
— Я вчера отдал два соболя…
— О, хорошие соболи, лучшие соболи!
— Нет… да… — Пиапон чувствовал себя глупейшим из глупейших и рассердился на себя. — Я принес тебе еще одного соболя, — выпалил он и вытащил из-за пазухи халата пушистого соболя.
Глаза толстого чиновника засветились, как гнилушки ночью. Он встал, подошел к Пиапону и выхватил соболя.
— О-о! Какой красивый! Ты это мне принес? Лично мне?
— Соболиному дянгиану…
— Это одно и тоже, я тоже соболиный дянгиан. О, о, какой пушистый! Так говори, храбрый охотник, что тебе нужно. Зачем ты пришел? Я тебе помогу, чем смогу, помогу.
Пиапон удивленно взглянул на толстого чиновника и улыбнулся.
— Мне ничего не надо, я просто принес тебе соболя.
— Как ничего? Ты просто принес соболя и ничего у меня не просишь?
— Да.
— Ты не бойся меня, проси, что надо. Может, тебя торговец какой обидел, а?
— Нет, мне ничего не надо, никто меня не обижал.
— Зачем тогда ты соболя принес?
Пиапону стали надоедать эти, как ему казалось, бессмысленные вопросы, и он ожидал, когда чиновник разрешит ему уйти. Но чиновник был в недоумении, как это охотник, отдавший в казну два положенных с него соболя, бескорыстно принес третьего. Таких случаев за его долгую службу не было. За этим преподношением что-то кроется. Но что именно — чиновник не знал.
«Конец большого дома» — первый нанайский роман. Место действия — Нижний Амур. Предреволюционные годы. Приходит конец большому дому, глава которого Баоса Заксор, не поладил со своими сыновьями Полокто и Пиапоном, с их женами.Родовые обычаи сковали свободу человека, тяжким бременем легли на его плечи. Не только семья Заксора, но и весь народ находится на пороге великих перемен. Октябрьская революция окончательно ломает старые отношения.Изображая лучшие черты своего народа, его психологический склад, жизнь в прошлом, писатель показывает, как еще в условиях дореволюционной России складывались отношения дружбы между нанайцами и русскими крестьянами-переселенцами.«Конец большого дома» — первая часть трилогии Г.
В книге прослеживаются судьбы героев в период активного строительства социалистического строя. Ходжер с большим художественным тактом показывает, как под влиянием нового времени становится более тонким и сложным психологическое восприятие его героями книги.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.