Белая тень - [76]

— Ничего не получается, — сообщила я Фрэнку, который с нетерпением ждал положительных результатов моих упорных трудов.

— А как это у тебя получилось с диваном?

— Я была зла на тебя, поскольку считала твой рассказ отборной ложью. А ты продолжал настаивать на обратном…

Точно, так и есть. Сила приходит ко мне, когда я сильно раздражена. Так произошло и с неизвестным демоном и с диваном в гостиной Гарда. Злость — ключ ко всему. Но как специально вызвать ее?

— Тогда разозлись, — посоветовал Фрэнк.

— Тебе легко говорить. Как мне это сделать?

— Подумай о том, что тебя больше всего раздражает.

Я начала перебирать в памяти все, что могло бы послужить хорошим источником для начала пожара в душе, но ничего определенного не обнаружила. Да, я презираю Дэниела за его предательство, но это не вызывает нужного уровня раздражения. Мистер Катчер — то же самое.

— Не могу, — извиняюще промолвила я. — Это происходит спонтанно.

По ту сторону стены наступило тягостное молчание, да, впрочем, и меня особо не тянуло на задушевную беседу. Но тут тишину нарушил негодующий возглас Фрэнка:

— Да ты всю жизнь ничего не можешь сделать как надо! Неудачница!

— Что, прости? — опешила я. Может, я опять задремала и мне этот разговор снится?

— «Не могу», «не получается» — даже находясь на грани жизни и смерти, ты ничего не можешь сделать! Ты даже свои силы не можешь приручить. Именно поэтому ты стала такой легкой добычей для демонов и их планов. Надо же, работать на мистера Катчера, вести порученное им расследование, якшаться с предателем. Помнишь, я тебе сказал, что он с дефектом, твой Дэниел? Так вот я оказался прав, как и в том, что у тебя все парни были такими, — разгорячился Фрэнк.

Мои кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Боль и ненависть, копившаяся во мне с детства благодаря Фрэнку начала всплывать наружу. Самым больным оказалось то, что все, что он сейчас говорил — чистая правда.

— Не твое дело, с кем мне общаться. Лишь бы не с тобой, — коротко бросила я, обиженно отворачиваясь от стены, будто он увидит этот жест.

— Когда-то я и тебя считал нормальной, но постепенно понял, что у тебя самой не все в порядке с головой. Вспомнить только все твои выходки. Особенно на всемирный день ангелов, когда ты заявилась на праздник в стельку пьяная, да еще и почти голая. Или вспомнить твоего дружка — уже и не помню, как его звали, имя еще такое дурацкое — Элтрет.

— Элтер, — раздраженно исправила я.

— Разницы никакой, — продолжал он. — Даже этот Элтрет не смог с тобой ужиться. Повешался бедняжка… Или это ты ему помогла?

— Это не твое дело! — закричала я, не вытерпев вмешательства в свою личную жизнь и с таким трудом забытое детство. Последней каплей стала его речь о моей матери.

— Правильно сделала твоя мамаша, что сдала тебя в интернат, хотя таких как ты лучше сразу душить еще в колыбели…

Я мгновенно вскочила на ноги, взбешенная его словами. Как он может так говорить обо мне и моих родных?! Вот бы мне добраться до него…

Глазами, полными слепой ярости, я оглядела свою камеру и остановилась на единственном препятствии, отделяющем меня от надоевшего Фрэнка — дубовую дверь. Я не осознавала, что делала в тот момент. Помню лишь, как спустя секунду зачарованно смотрела на охваченное огнем дерево, будто воплощенное из моих грез.

Вспыхнув будто спичка, дверь сгорела в несколько раз быстрее дивана, полыхая голубоватыми искрами пламени. Лишь когда на ее месте остались тлеющие головешки, и передо мной засветился проход, я поняла, что свободна. Осторожно выглянув из-за обгоревшего косяка, я не спеша вышла в коридор — узкий и темный, именно тот, по которому я летела в метафизическом обличье прочь от мертвого тела Джудит. Никто нас не сторожил — это уже хорошо, значит, есть возможность уйти незаметно. Я подбежала к соседней двери, закрытой — как я и предполагала — не на ключ, а на щеколду, но на полушаге остановилась. Может, оставить Фрэнка здесь? Расправиться с ним раз и навсегда? Нет, я же все-таки ангел. Если оставлю его на верную смерть, то всю оставшуюся жизнь буду себя винить.

Как только дверь оказалась открыта, мне на шею бросился счастливый Фрэнк с тихими криками «Получилось!». Я опешила и отшатнулась от его объятий.

— Не поняла, — бросила я, разглядывая его. Невыспавшийся, со щетиной, взлохмаченными волосами и в покрытой пылью одежде, он чем-то походил на заплутавшего путника, несколько дней ходившего по непролазным джунглям и наконец-то вышедшего к ближайшему селению. Такого восторга мне еще не приходилось наблюдать.

— Я знал, что моя задумка принесет плоды, — сказал он и, видя, что я не понимаю о чем речь, продолжил: — Поскольку у тебя самой не получалось вызвать негодование, то мне пришла на ум идея помочь тебе в этом. Извини, если чем-нибудь обидел. Но, поверь, я говорил это только во имя нашего общего блага.

— Мне и раньше доводилось слышать от тебя подобное, — ответила я под воздействием еще не прошедшей обиды.

Он смутился.

— Я знаю, что сделал тебе много гадостей, но все в этом мире ошибаются. Теперь я твой должник и если ты захочешь, то могу навсегда исчезнуть из твоей жизни.