Белая стая - [13]
Света почувствовала, что слёзы у неё не текут, а, наоборот, высыхают. Глупости какие бабушка говорит! Солнечного удара у неё, разумеется, не будет, но если бы и случился вдруг солнечный удар, что бабушка Сеньке за это сделает? В тюрьму посадит или на второй год в четвёртом классе оставит?
— И чтоб нигде после вашей ра-бо-ты не задерживаться! — гремела бабушка. — «Возненавидеть боюсь» — выдумала! Варенья хотите?
Света швырнула шитьё на скамейку, подскочила к бабушке, чмокнула её в морщинистую щёку:
— А мы варенье после работы съедим! Верно, Сенька?
Бабушка оторопело заморгала. Потом отчаянным голосом закричала вслед убегавшей внучке:
— Шляпу, шляпу, негодница, забыла!
За шляпой Света вернулась — это дело секундное.
СВИСТ НА ПРИГОРКЕ
Любе приснилось, что двухлетний братишка хлопнул её по уху самой звонкой из своих погремушек. Потом перед Любой возник Саша. Засмеялся весело и в один миг обрушил Любе на голову шкафчик с посудой. Звон, дребезг! Перепуганная, рассерженная Люба протянула руку, чтобы схватить обидчика за кудрявый чуб, и… открыла глаза.
Розовый свет утренней зари пробивался сквозь занавеску. Не было ни Сашки, ни опрокинутого шкафчика, ни разбитой посуды. А дикий трезвон продолжался.
— Люба, да нажми ты кнопку! — донёсся из другой комнаты сонный голос матери. — Лёшку разбудит!
Наконец Люба заставила замолчать будильник.
Сидя на мягкой перине, она зевнула, потянулась. А что, если сунуться носом в подушки, закрыть глаза? Всё тело охватит сладкая истома, волны сна закачают её… Какое блаженство!
Ох, и любит же она поспать! Мама всегда говорит: «Сонюшка-засонюшка! Напрасно дочку Любой назвали, надо было Соней назвать». А бабушка одобряет: «Вот и хорошо! Оттого наша Любаша и гладенькая и здоровенькая, что сон ей в охотку».
Если бы кто знал, до чего Любе трудно вставать такую рань! Все спят и не чуют, как Люба мучается. А что им? Мама у Любы продавщица, она в магазин к восьми уйдёт, в девять откроет. У папы вообще работа вечерняя: уезжает или уходит в село в клуб, где он киномехаником, уже к вечеру. Бабушка встаёт рано, корову доит, в стадо провожает. Но на бабушку Люба не надеется. Забудет старенькая или пожалеет внучку разбудить. Пусть уж лучше будильник терзает Любины уши.
Подушка притягивает Любу, как магнитом. Ни одна лужа так Дыдыка не притягивала. Люба зажмуривает глаза, чтобы не смотреть на подушку. Еще хоть минуточку поспать! Одну, самую маленькую минуточку! Нет, нет и нет!
Если бы только самой Любе угрожала опасность опоздать на первую утреннюю смену в утятник… Но позволить опоздать этому лоботрясу! Да ни за что на свете!
Люба выскакивает из тёплой постели, в одной рубашке кидается к рукомойнику, плещет холодную воду на руки, на лицо, на шею, стремительно одевается, кое-как причёсывается, залпом выпивает кружку молока, с вечера поставленную для неё на столе, ватрушки хватает в руку — жевать можно и по дороге. В дверях она сталкивается с бабушкой. Та несёт подойник с молоком.
— Парного попей на дорожку! — шёпотом просит бабушка, с жалостью глядя на свою хорошенькую, растрёпанную, всё ещё слегка одурелую со сна внучку.
Люба отмахивается от бабушки. И вот она уже бежит вдоль улицы на другой конец деревни.
Тракторист Иван Дёмин всегда говорит про младшего брата:
— Простыми пушками Сашку нипочём не разбудишь. Разве что «катюшами».
Саша и в самом деле спит необыкновенно крепко. Пронзительный свист, который влетает в открытое окошко, слышит вся семья. Но Саша его не слышит. Призывный свист, длинный, заливистый, доносится с ближнего пригорка, а Саша и не пошевелится. Матери приходится его расталкивать.
— Вставай, Сашок! Твоя пришла, на работу вызывает, — с усмешкой говорит мать и тормошит Сашу за плечи.
— Ты, что ль, выучил её так свистеть? — сердится брат. — Вставай, чёрт, крикни: «Иду!» Ведь покуда не отзовёшься, твоя шефша так и будет разрываться.
Сашка послушно высовывается в окно и хрипло со сна орёт:
— Иду-у!
Но горе ему, если станет копаться: неумолимый свист снова вызовет насмешки, шуточки домашних, а то и подзатыльник от сильной руки Ивана. Поневоле Саша торопится. Хлопая отяжелевшими веками, поспешно напяливает рубашку и штаны, что-то глотает на скорую руку…
Поджидая на дороге сбегающую с пригорка Любу, он стоит хмурый, дрожа от утренней свежести.
— И не стыдно так свистеть? — бормочет Саша, придерживая за руль велосипед. — Была б хоть мальчишка, а то девка и… так свистеть!
— Может, шёпотом тебя кликать прикажешь? — насмешливо отзывается Люба. Сна у неё уже ни в одном глазу. — День какой будет погожий! — Она глубоко, с удовольствием вдыхает воздух.
Нежно-розовое небо внезапно жарко вспыхивает: из-за леса показывается солнце. Оно протягивает над верхушками деревьев первые сияющие лучи. И сейчас же в кустах начинают посвистывать птицы, изумрудной становится листва, с каждой секундой воздух теплеет.
— Ну, садись! — вздыхает Саша. — Чтоб ты провалилась!
Люба смеётся и вскакивает на велосипед впереди Саши.
— А ты меня не перекинешь в канаву?
— Непременно перекину!
— Попробуй только!
До поворота велосипед катится ровно. Теперь всё, что делается на дороге, видно с утятника. Миновав поворот, велосипед начинает выделывать немыслимые кренделя.
