Белая смерть - [20]

Боялись они не зря – наши туркмены выглядели сущей бандой дьяволов и были в два раза опасней обитателей преисподней, Но сейчас они были возбуждены и счастливы, и им больше не хотелось убивать. Сначала мы решили осмотреться и узнать кое-что о фабрике, которую захватили.

Глава 11

Эта небольшая фабричка в горах была удивительным местом. Она выглядела куда современней тех заводов, которые я видел в Тегеране и Стамбуле. С одной стороны стояли печи, от которых вдоль стен тянулись трубы. Другие трубы были подведены к сверкающему оборудованию. Там были точные приборы со шкалами, трубками, ретортами, горелками, мензурками и прочими штуками. Там были металлические коробки с каким-то белым гранулированным химикатом, который, по словам Дэйна, использовался в процессе получения героина. С другой стороны были устроены сушилки, странной формы сосуды и мензурки со спиртом для очистки опиума. Мы нашли лари, заполненные круглыми темными головками размером с большой кулак. Это был опиум, и по его цвету я опознал, что он происходил из Хорасана, Белуджистана, Афганистана и Турции. А в самом дальнем конце лаборатории мы нашли конечный продукт, героин, часть которого еще оставалась в плоских резиновых лотках, но большая часть была запакована в маленькие металлические контейнеры.

Все это было необыкновенно интересно, и мы обратились за разъяснениями к техникам. И тут перед нами возникло неожиданное препятствие – все они говорили на странном и непонятном языке. Это были невысокие кривоногие люди с широкими бесстрастными лицами и раскосыми глазами. Я задавал им вопросы на разных языках – и наконец обнаружил несколько слов на знакомом мне диалекте тухоло. Основываясь на своем открытии, я определил в этих людях западных монголов, из Улангома или Узун Булака, а то и из самого Улан-Батора. Но кое-кто из туркменов со мной не согласился. Они сказали, что эти люди действительно монголы, но они явно олоты из пустыни Синкьянг. Другие настаивали на том, что это уйгуры с гор Каракорума, а третьи были уверены, что они с Кашгара. В ответ на все это рабочие отважно кивали, соглашаясь со всем, и непрерывно лопотали на своем неведомом языке.

Я продолжил расспрашивать их, пустив в ход все свои познания в тухоло. Но говорили они правду или врали, а казалось, что понимают они только отдельные слова. Я спросил у них, как мог, прибыли ли они из Улан-Батора. Они с готовностью закивали. То же самое они сделали в ответ на предположения, что они из Кашгара, Синкьянга и Каракорума. Наконец, выйдя из себя, я спросил, уж не из Нью-Йорка ли они приехали. Они согласились и с этим, причем непрерывно что-то втолковывали мне на своем наречии.

– Что вам удалось узнать? – спросил меня Дэйн.

– Я узнал, что эти люди прибыли отовсюду, – какое место ни назови, они соглашаются, – угрюмо ответил я. – Они говорят на языке, которого не понимает никто, кроме них самих, – если только они сами могут понять друг друга. По облику и речи они монголы. Но нельзя с уверенностью сказать, из Монголии они, Синкьянга, Китая или Тибета.

Хитай дернул меня за рукав и горячо зашептал на ухо. Я повернулся к Дэйну:

– Обычно идеи, возникающие у туркмен, бесполезны. Но Хитай, кажется, додумался до дельной мысли. Он считает, что наилучший способ получить от кого-нибудь информацию – это раскалить шомпол докрасна и прикладывать его к телу, пока допрашиваемый не заговорит на понятном языке.

– А если предположить, что допрашиваемый не знает ни одного из известных вам языков? – спросил Дэйн.

– Судя по опыту туркмен, – серьезно ответил я, – человек, подвергнутый такому допросу, обязательно найдет способ пообщаться.

Дэйн задумался, что меня удивило. Я ожидал, что он с порога отвергнет эту идею, потому что для серьезного допроса у американцев и англичан кишка тонка, хотя они невероятно усердны, когда дело касается уничтожения вещей. Но Дэйн идею допроса обдумал. Наконец он покачал головой.

– Мы не будем их пытать, – сказал он. – Собственно говоря, мы даже не будем больше задавать им вопросы.

– Сэр?

– Вы слышали, что я сказал, Ахмед. Меня не интересует, откуда они прибыли.

– Мистер Дэйн, вы в самом деле хотите узнать об этом заводе, кто им владеет, кто его построил...

– Нет, – сказал Дэйн. – Эта территория на стыке трех стран никому не принадлежит, здесь работают люди из четвертой страны – или вообще без гражданства. Это меня устраивает как нельзя лучше.

– Боюсь, что я не понимаю, сэр.

– А я уверен, что понимаете. Если эта нелегальная фабрика принадлежит русским, афганцам или иранцам, то я должен покинуть ее и послать официальную жалобу по дипломатическим каналам. Опять же, если рабочие скажут мне, что они жители Монголии, Китая или Тибета, приехавшие сюда с разрешения правительства, у меня не будет права держать их на мушке или убивать их пулеметчика. Теперь вы понимаете?

– Кажется, да.

– А сейчас мы обнаружили нелегальную фабрику неизвестно на чьей территории, на которой работают люди неизвестной национальности, да еще к тому же неизвестно, кому она принадлежит. И все ясно.

– Да, сэр, – сказал я, поражаясь его глубокому пониманию тонкостей международных отношений. – Мы уничтожаем эту фабрику, которая никому не принадлежит, и никто не может пожаловаться.