Белая смерть - [19]

Я был ошеломлен таким поворотом событий и не мог понять, почему охранники не обратили внимания на поднятую собакой тревогу. Но потом я понял. Несомненно, с момента постройки фабрики здесь ничего не происходило, зато в окрестностях было полно кроликов, на которых пес охотился и лаял. Поэтому охранники привыкли не обращать на него внимания. Но если собака продолжает лаять, почему они не посветили вниз или не спустились посмотреть?

В нескольких футах от нас пес вдруг перестал лаять. Вероятно, он был озадачен, когда увидел пятнадцать человек, которые лежали на земле, как мертвые, и подошел поближе, чтобы присмотреться повнимательнее. И обнюхать первым он решил меня.

– Быстро режь ему глотку, – зашептал Хитай.

Я стал на ощупь искать свой нож, не обращая внимания на прикосновение мокрого собачьего носа к моему уху. Ножны были на поясе, но пока мы ползли, пояс перекрутился, и теперь ножны оказались где-то за спиной, и достать нож в такой позиции мог только циркач. Я чуть не вывихнул себе руку в попытках дотянуться до рукояти, а душаки все это время шипели мне советы, словно клубок разъяренных змей. Им было хорошо советовать мне задушить пса или свернуть ему шею – они-то были далеко. Заставить собаку умолкнуть казалось невозможно, и вдруг я воспрял духом.

Я залез за пазуху и вытащил припрятанный кусок баранины. Пес подозрительно понюхал, потом вцепился в него. Он мигом заглотил мясо и потребовал еще. Я нашарил еще кусок, потом нашел лепешку. Пока он жевал, я трепал его за уши, и через несколько минут мы стали друзьями.

Дэйн велел душакам ползти дальше. Я тоже пополз, а пес шел рядом и тихонько поскуливал, выпрашивая добавку. Мне больше нечего было ему дать, так что я полз вперед, опасаясь, что он залает опять. Но он все шел за мной, поскуливая и сопя, и таким образом мы наконец добрались до стены фабрики. Здесь мы были в относительной безопасности, потому что для пулеметов это была мертвая зона.

Тут мы собрались вместе и развернули ружья. Душаки шептали в мой адрес оскорбления, говоря, что я скоро прославлюсь тем, что сражаюсь куском мяса вместо более привычного оружия. Хитай достал свой нож и нагнулся, намереваясь перерезать псу глотку, но я гневно оттолкнул его. Пес нам ничем не навредил, и я не собирался вознаграждать его на туркменский лад. Дэйн вернул нас к предстоящему делу, и мы цепочкой двинулись вдоль стены. Пес шел рядом со мной.

Мы подошли к двери и долго стояли рядом. Мы слышали, как внутри шумят машины и иногда раздаются негромкие реплики. Двери были не заперты, и мы легко приоткрыли их. Видны были только какие-то приборы, поэтому мы распахнули дверь настежь и ворвались внутрь.

Как и было решено, восемь душаков нашли лестницу наверх и быстро взбежали по ней. Остальные рассредоточились по помещению, двигаясь вдоль стен и целясь из ружей. Мы были готовы стрелять в любой момент.

Но наше нападение удалось. Захваченные врасплох полтора десятка человек посмотрели на нас с потрясенным видом, потом медленно подняли руки. Сопротивлялся только один. Он схватился за карабин, но стоявший рядом Дэйн оглушил его прикладом.

Потом мы услышали на крыше ружейные и револьверные выстрелы. Послышались вопли, потом наступило молчание, а затем застрочил пулемет. В ответ раздались выстрелы из ружей. Мы стояли и слушали, ругаясь, что наши восемь человек оказались неспособны быстро смести охранников. К первому пулемету присоединился второй, и винтовки умолкли. Затем все стихло.

Мы ждали, направив ружья на лестницу и опасаясь худшего. Охранники явно победили. Если так, дела наши были плохи. Мы не могли покинуть фабрику, пока пулеметы оставались в руках врага.

Люк в потолке открылся. Мы стали целить в темный квадрат, и Хитай пробормотал:

– Может, они не будут стрелять. Они поубивают своих людей внизу.

– Несомненно, им приказано охранять этих, – сказал я. – И все-таки мне кажется, что они будут стрелять.

Однако ничего не происходило, и ожидание становилось мучительным. Норотай заметил в отверстии люка какое-то движение. Он прицелился – и взвыл, как медведь, когда Дэйн отклонил ствол его ружья в сторону.

Из люка донесся смех. Поначалу тихий, он вскоре превратился в неудержимый хохот. Потом насмешливый голос крикнул:

– Норотай! Ты собрался убивать собственных родичей?

Смеясь над нашим испугом, восемь душаков спустились по лестнице, неся тяжелый пулемет. Они ворвались на крышу, как лавина, сказали они нам. Каждая пара устремилась на заранее выбранную пулеметную позицию, а там пустила в ход сначала ножи, потом ружья. Охранники совершенно растерялись. Тех, кто не был убит сразу, оттеснили на середину крыши, и пулеметы достались душакам. Охранники схватились за револьверы и открыли огонь. Их расстреляли сначала из ружей, потом из пулеметов, разорвав в клочья. Когда бой кончился, душаки подошли к люку – и оказались на мушке у Норотая!

Норотай зло обругал своих людей за опасные шутки, но они продолжали настаивать на том, что наслаждались они не дольше, чем резали глотки охранникам. Оправдание было слабенькое, но Дэйн привлек внимание Норотая к работникам фабрики, которые сбились в кучку и стояли, подняв руки. Лица у них были белее их рабочих халатов. Очевидно, они думали, что настал конец света и что их убьют на месте.