Белая Роза. Игра теней - [25]

— Собираюсь вообще податься в Весло. У меня не хватит сил сражаться с новым Наблюдателем.

— Да следующим летом мода на времена Владычества и без того схлынет. — Токар хихикнул. — Попробую присмотреть тебе местечко. Если ты все будешь делать так блестяще, как этого короля, то нигде не пропадешь.

— Тебе правда нравится? Я подумывал, а не посадить ли его на коня. — Боманц почувствовал прилив гордости за свое мастерство.

— Коня? Точно? Они похоронили его вместе с конем?

— С доспехами и всем прочим. Не знаю, кто хоронил теллекурре, но мародеров там не было. У меня целый ящик монет, драгоценностей и гербов.

— Монет Владычества? Вот это самый шик! Их же по большей части переплавили. Хорошо сохранившаяся монета времен Владычества стоит в пятьдесят раз больше номинала.

— Ну так оставь этого царя Имярек у меня. Я сделаю коня, а ты заберешь его в следующий раз.

— Долго тебе ждать не придется. Разгружусь и сразу назад. Кстати, где Шаб? Я хотел ему привет передать. — Токар потряс очередным кожаным пакетом.

— Слава?

— Слава. Ей бы романы писать. Она меня на бумаге разорит.

— Шаб копает. Пошли. Жасмин! Я повел Токара на раскопки.

На улице Боманц постоянно поглядывал через плечо. Комета стала такой яркой, что была видна и днем.

— Чертовски красивый будет вид, когда она достигнет пика, — предсказал он.

— Да уж наверное.

От улыбки Токара у Боманца по спине побежали мурашки. «Мерещится», — подумал он.

Дверь лавки Шаблон открыл спиной и сбросил на пол груду оружия.

— Похоже, рудник истощился, пап. Сегодня один мусор.

Боманц отогнул медную проволоку, выпутался из каркаса, поддерживавшего конский скелет.

— Так пусть Мен-фу этим займется. В доме и без того места нет.

По лавке действительно было не пройти. Боманц мог ничего не делать годами, будь у него такое желание.

— Хорошо смотрится, — одобрил Шаблон коня, прежде чем отправиться за очередным грузом оружия из одолженной тачки. — Придется тебе показать, как взгромоздить нашего короля наверх, чтобы я смог его собрать, когда вернусь.

— Я и сам могу.

— Думал, ты остаешься.

— Может быть. Не знаю. Когда ты диссертацию-то начнешь?

— Я уже работаю. Делаю заметки. Как только соберусь, смогу записать вот так! — Шаблон щелкнул пальцами. — Не беспокойся. Времени у меня предостаточно. — Он снова вышел.

Жасмин принесла чай.

— Я думала, тут Шаб.

— На улице. — Боманц мотнул головой.

Жасмин оглянулась в поисках места для чайника и чашек.

— Надо прибрать тут все.

— Я это себе давно говорю.

Вернулся Шаблон.

— Тут хватит частей и обломков, чтобы собрать целые доспехи. Только носить их нельзя будет.

— Чаю? — спросила у него мать.

— Конечно. Пап, я проходил мимо штаба — прибыл новый Наблюдатель.

— Уже?

— Тебе он понравится. Привез экипаж и три фургона с одеждой для своей любовницы. И взвод слуг.

— Что? Ха! Он сдохнет, когда Бесанд покажет ему квартиру.

Наблюдатель жил в келье, более подходившей монаху, чем самому могущественному человеку в провинции.

— Он того заслуживает.

— Ты его знаешь?

— Понаслышке. Вежливые называют его Шакал. Если б я знал, что это он… Ну что я мог сделать? Ничего. Ему повезло, что семья отослала его сюда. Останься он в городе, его бы кто-нибудь прирезал.

— Не слишком популярен, да?

— Сам узнаешь, если останешься. Возвращайся, пап.

— У меня есть дело, Шаб.

— И надолго?

— Пара дней. Или вечность. Ты же знаешь. Я доберусь до этого имени.

— Мы могли бы попытаться сейчас, папа. Воспользоваться смятением.

— Без экспериментов, Шаб. Только уверенность. Я не желаю играть со Взятыми в кости.

Шаблон явно хотел еще поспорить, но вместо этого глотнул чаю. Потом снова вышел к тачке.

— Токар должен уже появиться, — сказал он, вернувшись. — Может, он привезет не два фургона.

Боманц хихикнул:

— Может, он не только фургоны привезет, но и сестренку?

— Да, я и об этом думал…

— Как же ты будешь диссертацию писать?

— Ну, выпадают минуты…

Боманц протер тряпочкой драгоценность на упряжи коня мертвого царя.

— Ладно, хватит на сегодня. Пошли к раскопу.

— Сделаем крюк, поглядим на суету? — предложил Шаблон.

— Не пропущу ни за какие деньги.

Ближе к вечеру к раскопу пришел Бесанд. Боманца он застал дремлющим.

— Что такое? — вопросил, он. — Спим на работе?

Боманц выпрямился:

— Ты же меня знаешь. Я только из дома вышел. Я слыхал, новенький приехал.

Бесанд плюнул:

— Не напоминай.

— Плохо?

— Хуже, чем я ожидал. Попомни мои слова, Бо, — сегодня начинается конец света. Эти дураки еще пожалеют.

— Ты уже решил, что будешь делать дальше?

— Рыбачить. Рыбачить, мать его за ногу. В самой глухой глуши. День подожду, чтоб этого типа в курс ввести, и пойду на юг.

— Я всю жизнь мечтал осесть в одном из Самоцветных городов. Никогда не видел моря. Так ты уезжаешь, да?

— Только не надо об этом с такой радостью, ладно? Ты с твоими дружками-воскресителями победил, но я-то знаю, что меня побили на чужой земле.

— Последнее время мы не слишком много спорили. Не стоит наверстывать упущенное.

— Ладно-ладно. Само собой вылетело. Извини. Это от разочарования. Все вокруг рассыпается, а я ничего не могу поделать.

— Ну, не настолько же все плохо.

— Настолько. У меня свои источники, Бо. Я же не псих-одиночка. Есть в Весле многие умные люди, которые разделяют мои страхи. Говорят, что воскресители готовят что-то. Ты еще увидишь. Если только не унесешь ноги.