Белая Россия. Народ без отечества - [17]

Голод, ссоры и грусть были основой жизни русских в Стамбуле. Но и политика не была оставлена. На островах Мраморного моря, на столичной окраине, в харчевнях, в посольстве все клеймили всех. Каждого считали виновным в крахе России. Всех призывали принять на себя печальную ответственность. Печатались книги, брошюры, журналы, полные брани. Припоминались старые грехи, всплывали давно забытые обиды. Там, где не действовало печатное слово, в ход шел нож и другое. По ночам были слышны выстрелы. Ни один из полицейских не мог понять причины поздних вендетт на берегах Босфора. Кому-то припоминали, что когда-то он поддержал большевиков. Зрело подозрение, что это коварный чекист. Ночью слышался выстрел, и волны выносили на берег Босфора очередной труп. Утром звучали жесткие заявления, что и здесь, в Турции, продолжается борьба за Белую Россию.

Сплетни, ненависть и подозрения наполняли жизнь эмигрантов. Издавались книги, где доказывалось, что Врангель наемный агент. Другие книги доказывали, что все-все, кроме Врангеля, — большевики. Когда одной ночью яхта Врангеля взлетела на воздух, снова вспыхнули обвинения. Кто виноват? Англичане, большевики или же сам генерал? Лютая ненависть проникла и в залы русского посольства: во время совещания тут убили начальника штаба Белой Армии, генерала Романовского.

Началась серия «предательств». Несколько старых генералов, вдруг усвоив социалистические идеи, попытались вернуться в Россию. Почин положил генерал Слащев, самый страшный в России палач большевиков. Всего несколько месяцев назад Слащев отдавал в Крыму кровавые приказы, с особой жестокостью вешал большевиков, слывя непримиримым врагом красных. Генерал вдруг осознал, что и большевики — тоже русские, и что как русский патриот он должен встать в ряды большевиков. Покинув огород, при котором он жил в Стамбуле, и написав брошюру против Врангеля, он вернулся в Крым. Большевики встретили его с почестями и после парада в его честь отправили грозного палача большевиков в Москву, где тот стал профессором при академии генштаба.

Почти год Стамбул имел русский вид. Газеты, магазины, горожане, банки обрусели.

Согласно русской легенде князь Олег тысячу лет назад появился у врат Византии. Сам город он взять не смог, но прибил свой щит к вратам, пророчески возвестив, что в будущем его потомки войдут в этот город. Прошло тысячелетие, и слова Олега сбылись. Белая Россия вошла в Стамбул, а в ее составе были и прямые потомки древнего рода русских князей.

В Стамбуле русские жили под опекой Антанты. Этот протекторат не длился вечно. Однажды в желтых степях Анатолии судьба русских решилась. Кемаль разгромил греков под Анкарой, и турки триумфально вошли в Стамбул. Французы, англичане, греки и армяне в спешке бежали из города. Бежали и русские, тем более, что Кемаль-паша считался тогда большевиком.

Теперь русские рассеялись по Европе. Париж стал столицей Белой России, но вскоре и Берлин, и Прага, и Вена, и балканские города увидели русские массы. Открывались русские заведения и банки, выпускались русские газеты, создавались общества. Русские министры, женщины, аферисты, офицеры наводнили Европу. Европейцам понравился их благородный, чуть потрепанный облик. Всех их принимали за крайних монархистов. С ними стали общаться, но без особой близости. Их жизнь, дела, планы и чаяния остаются до сих пор тайной для европейца.

Глава IX. Мертвые души

При крепостном праве жил в России один успешный авантюрист, воспетый Гоголем. Колеся по стране, он скупал у помещиков их мертвых крепостных. Крепостные эти до конца календарного года официально считались живыми, и посему их регистрировали в документах. Вот эти самые мертвые души авантюрист давал под государственные ссуды. Несложная афера стала сюжетом бессмертного романа. В 1920-м году она превратилось в обыденную реальность.

Из советской России бежали не только министры, офицеры и редакторы газет. Уехали и все русские банкиры и промышленники. Они вывезли с собой за рубеж ценные бумаги своих фирм, какие-то наличные деньги и непоколебимую веру в скорейший крах большевизма. Этой верой они заразили и иностранцев.

Эмиграция промышленников поставила ряд проблем. Их имущество конфисковали большевики, и они в одну ночь обнищали. В то же время все считали, что максимум через год большевики будут свергнуты. Европа не могла остаться в стороне от таких дел. Нефтяные, сахарные, угольные и стальные фабриканты России, живя в Париже, клялись, что только они способны спасти Россию и возродить промышленность. При этом они уже подсчитывали тающие наличные средства, столь нужные для достойного существования.

Европейские нефтяные компании были одними из первых, кто позаботился о будущей приличной жизни своих добрых коллег, потерявших скважины. Нефтяным магнатам из Баку, к примеру, предложили продать уже не принадлежавшие им нефтяные залежи. Магнаты и слышать этого не желали об этой предательстве отечественной промышленности. Европейцы, увидев, что русские не хотят продавать национальную собственность, укрепились в вере в грядущий крах большевиков. Поэтому выросли предлагаемые цены. Прошли месяцы, деньги у русской колонии таяли: ей пришлось повернуться лицом к реальности.