Белая рабыня - [33]

— Пустое, — улыбнулась красавица.

— Но честь! Честь, согласитесь, дороже!

— Разумеется, только зря вы так разволновались.

— Но согласитесь, что этот испанец нагло приставал к мисс Элен, она не хотела с ним танцевать, да, по-моему, и видеть его было ей неприятно.

Лавиния перестала улыбаться.

— И все же вы напрасно так волнуетесь, Джошуа, напрасно, уверяю вас.

Юноша откинулся на подушках, сжимая маленькие худые кулаки. Лавиния достала из складок платья небольшой пузырек и, оглянувшись, вылила его содержимое в чашку, стоявшую на столике рядом с постелью больного. Он продолжал что-то возмущенно бормотать, закатив глаза.

Еще раз оглянувшись, Лавиния протянула ему чашку.

— Вот, выпейте, вам надо успокоиться.

Джошуа смерил протягиваемую ему посудину взглядом, какое-то неудовольствие выразилось на его лице, но, находясь под влиянием магнетического взгляда гостьи, отказаться он не посмел.

— Ну вот и прекрасно. Теперь вам надо заснуть.

— Но вы не сердитесь на меня, мисс? — потянулся он к ней с подушек.

— Нисколько. Я даже благодарна вам за тот рыцарский поступок, который вы решили совершить именно в моем доме.

Встретившись в гостиной с миссис Стерне, она сказала ей:

— Джошуа чувствует себя неплохо, но на вашем месте я бы все-таки вызвала врача. Кто тут у вас живет поблизости?

— Мистер Эберроуз.

— Вот и отлично, он хороший врач. У него лечился мой отец.

Миссис Стерне сначала и не подумала следовать совету этой странной посетительницы. Но потом к ней в душу закралось сомнение, правильно ли она поступает. Что такое увидела в лице Джошуа Лавиния? Лучше лишний раз побеспокоить старика Эберроуза, чем потом рвать на себе волосы, если с сыном случится что-нибудь ужасное.

Послали за доктором. Он осмотрел Джошуа, никакого ухудшения, конечно, не обнаружил, но на всякий случай дал молодому Стернсу хлебнуть своего личного, всему городу известного бальзама.

Надо ли говорить, что ночью сыну банкира стало хуже, к утру у него начался жар, а к вечеру следующего дня он скончался от остановки сердца.

— Вы довольны вашим новым гардеробом? — спросил «людоед» за завтраком свою невольную гостью.

— Да, в присланном вами сундуке есть очень хорошие вещи, но я ничего не смогла себе подобрать.

— Почему же? — В этот раз для разделывания куска мяса бывший испанский гранд применил более цивилизованные приспособления, чем пара кинжалов,

— Если я что-нибудь надену, я почувствую себя соучастницей ограбления, в результате которого они были добыты.

Дон Диего насупился, лицо его налилось темной венозной кровью. Но он сдержался, лишь машинально поправил свои усы.

— Знаете, мисс, что я придумал?

— Любопытно будет послушать.

— Общение с вами доставляет мне слишком много неприятных моментов. Расстрелять или повесить я вас не могу из жадности.

— Мне нравится, когда человек знает, что говорит!

— …так вот, отныне каждый раз, когда вам заблагорассудится меня оскорбить, я не стану бессмысленно возмущаться и уродовать свою мебель. Я буду просто доставать лист бумаги, на котором я написал мои предложения вашему батюшке, и к уже намеченным ста тысячам выкупа буду добавлять еще по тысяче песо.

— Вот как?!

— Именно, так что чем вольнее будет ваш язычок, тем тоньше будет становиться кошелек вашего папаши.

Элен пожала плечами и презрительно фыркнула.

— И молите Бога, мисс, чтобы ваши родственники оказались достаточно состоятельны. За все то, что вы имели дерзость наговорить мне за последние дни, у девицы без гроша за душой уже раз пять язык бы вообще вырвали.

Дон Диего отхлебнул вина.

— По этой же причине я не буду спешить с отсылкой эпистолы вашему отцу. Вы будете у меня находиться до тех пор, пока не научитесь себя вести, а обучение у столь тонкого знатока манер, как я, стоит баснословно дорого.

Изложив свои соображения, дон Диего удовлетворенно захохотал, очень довольный тем, как он все здорово придумал.

Чем дольше думала Элен над словами дона Диего, тем сильнее начинала злиться. Этот негодяй, судя по всему, сочинил беспроигрышный план. Она никак не могла придумать, каким образом ей удастся этот план расстроить.

— Хорошо, дон Диего, я поняла, что мне придется задержаться у вас на неопределенно длинный срок, поэтому я хотела бы попросить вас об одном одолжении.

— Просите, я к вашим услугам. — Придя в благодушное состояние, дон Диего отправил в рот огромный кусок жирной дичи и залил его приличной дозой мадеры.

— Избавьте меня от необходимости питаться за одним столом с такой отвратительной скотиной, как вы!

И дичь, и мадера, разумеется, тут же выпали из пасти дона Диего обратно, в основном на камлотовый камзол гранда, ничуть не добавив ему (ни камзолу, ни гранду) привлекательности.

— Што, што одна…

— Что, что?

— Сто одна тысяча песо!

— Замечательно, дон Диего, но я требую, чтобы моей служанке позволено было покупать на пристани что-нибудь для нашего с ней стола. Деньги, необходимые на это, вы тоже можете поставить в общий счет. И даже с процентами, что согреет ваше ростовщическое сердце.

— Сто две тысячи, — сказал уже несколько успокоившийся дон Диего.

Вечером того же дня, когда Джошуа Стерн метался в жару, лакей сообщил Лавинии Биверсток, что в прихожей дожидается и просит аудиенции управляющий ее бриджфордским домом мистер Троглио. Это было слишком против правил, заведенных в имении Биверстоков. Управляющим надлежало сидеть и ждать, когда их вызовут с докладом, хотя бы ждать пришлось десять лет. Троглио, разумеется, не мог не знать об этом. Значит, поступок этого лысого упыря продиктован какими-то экстраординарными причинами, решила Лавиния, и велела просить.