Белая невеста - [2]
А тут – война, жизнь стала еще тяжелей. И вот прошел слух, что власти набирают добровольцев для сбора каучука в сельве Амазонии. Молодежь заволновалась. Появилась реальная возможность хорошенько поправить свои материальные дела.
Американцам после Перл-Харбора пути в Малайзию напрочь были закрыты, их оборонная промышленность стала остро нуждаться в каучуке. Они решили возродить бразильские, заброшенные в двадцатых годах Фордом, старые плантации каучуконосов. Были выделены под это дело громадные деньги, на которые правительство Бразилии обязывалось навербовать сорок тысяч молодых мужчин от восемнадцати до тридцати пяти лет. Контора называлась "Агентство суперинтендантства Амазонии" (АСА). Жить им с Еленой было не на что, перспектив впереди не маячило никаких. И он решил завербоваться, решил попытать счастья. Елена проплакала всю ночь, но наутро сказала: езжай! Она же будет ждать. Столько, сколько нужно. И протянула блокнот из девяноста шести листов в клетку. Сказала: будешь писать письма с таким расчетом, чтоб последнее письмо, девяносто шестое, пришло за несколько дней до твоего возвращения. Он тогда еще пошутил: мол, если не будет возможности посылать по почте, значит, станет бросать письма в Амазонку, а она пусть, дескать, тут их ловит… Но Елена, похоже, шутку не поняла.
Последний перед отъездом день они решили провести вдали от города, на берегу океана. Пили вино, жарили на углях мясо, дурачились и целовались. Он сплел для нее венок из диких подсолнухов – увы, русские ромашки в Бразилии не растут, зато растут дикие подсолнухи, размером, как крупные ромашки, -вот из них-то он и сплел ей венок. Так она в памяти у него и осталась: белокурые волосы, голубые глазищи, и на голове – огромный венок из диких подсолнухов, которые издали выглядели как огромные ромашки; слева – зеленое море бразильского леса, а справа – стоящий стеной Атлантический океан, где далеко-далеко за этой пропастью соленой воды есть на свете заснеженная Россия…
На следующий день, когда они разместились на старинном колесном пароходе, – Елена стояла на пристани и смотрела на него заплаканными глазами, – он вырвал из блокнота листок, написал на нем, что любит ее, что она для него самый дорогой и близкий на свете человек, свернул из листка кораблик и бросил в воду. Волна прибила кораблик к берегу, Елена достала его с помощью какой-то палки, прочитала, прижала к груди и закивала головой. Глядя на него, еще кто-то из новобранцев послал такой же кораблик своей любимой…
– Да, это был мой первый кораблик. Но, увы, не последний… – с этими словами собеседник поднялся и, прямой, седовласый, отошел от столика к стойке бармена.
На аквамариновом горбу моря маячил какой-то белый теплоход. Море вздыхало. С простора, со стороны Толстого Мыса, тянул легкий ветерок, кружили чайки, касались крыльями белых гребешков волн, которые ласково перешептывались с прибрежной галькой. Я сидел, щурился солнцу, ветер теребил волосы в кристалликах морской соли, ласкал кожу, и не верилось, что где-то есть какие-то далекие заморские страны, какие-то другие люди, чужая жизнь и чужие страдания. Мой собеседник сыграл несколько довольно сложных и очень мелодичных композиций и вскоре вернулся с высоким стаканом, в котором плескался оранжевый апельсиновый сок. Присел к столику, кивнул как старому знакомому и, отхлебнув из стакана, заговорил, словно и не было никакого перерыва.
2
– Так вот, с этим блокнотом, теперь уже из девяноста пяти листов, с рюкзаком, где лежала смена белья да кое-какие гигиенические принадлежности, я и отправился вверх по Амазонке, навстречу своей судьбе. Плыли на старых, колесных, как уже говорил, пароходах, с песнями, с шутками. Нас провожали речные белые и почти слепые амазонские дельфины-инии – а это у индейцев дурной знак. Но мы были молоды, легкомысленны, мы много пили бразильского рома-кашасы и водки-гуаро из сахарного тростника и хорохорились друг перед другом. В этом я не отставал от товарищей, грозился привезти мешок крузейро, причем в крупных купюрах, и разорить к чертовой матери все рестораны Атлантического побережья. Да, я сделался одним из сорока тысяч солдат "Каучуковой армии", которой сам черт не брат.
На пароходе оказалось очень много всевозможных гитар, и я вскоре пожалел, что не захватил своей русской семиструнки, привезенной еще из Харбина. Были тут кубинские "тресы", венесуэльские "куатро", колумбийские "типле", были испанские и мексиканские басовые "гитароны", были по-особому звучавшие "сонанты", на которых креолы шпарили исключительно фламенко. Этих было, пожалуй, больше всего, даже с некоторым избытком. Стиль фламенко меня тогда страшно раздражал; нет, этот варварский стиль меня просто возмущал, особенно их дикие выкрики во время игры: вау, вай-вай, ай-яй-яй-яу! А их постукивания по деке, по специальной пластинке из черепашьей кости -гольпэадор – меня просто выводили из себя: стучали бы тогда уж на бубне! Или себе по башке.
Но пока доплыли до Манауса, столицы "Амазонского края", который называют еще воротами в страну сказочных сокровищ, я как-то притерпелся к этой ежедневной, ежеминутной какофонии, а может, к концу плаванья их нескончаемый гул и гром несколько попритих, так как едва ли не половина наших искателей приключений валялась в малярийной лихорадке. Лазареты в Манаусе были переполнены. Но и там – вы не поверите! – и там изо всех углов то и дело раздавались звуки ненавистного мне фламенко.
Произведения лауреата многих литературных премий, мастера рассказа, признанного одним из лидеров русского современного постреализма, Вячеслава Дегтева, вызывают нарастающий интерес. С полемическим бесстрашием и резкостью, порой с неожиданных сторон писатель рассматривает самые болевые темы нашей действительности. Человек в истории России, Россия в истории конкретного человека, любовь и ненависть, мир во время войны, утраты и обретения на пути к вере – все это не может не волновать современного читателя.
Эту книгу отмечает необычность, оригинальность компоновки произведений. В ней «попарно» чередуются стихи и проза. Каждое стихотворение А. Гончарова как бы продолжает рассказ В. Дёгтева, словно иллюстрирующий замысел стихотворения.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В журнал вошли следующие произведения:Дэн Кордэйл. Хищник (роман), стр. 2-99Александр Дюма. Заяц моего дедушки (рассказ, перевод Н. Сапоновой), стр. 100-146Вячеслав Дёгтев. Засада (рассказ), стр. 147-152Вячеслав Дёгтев. Гоп-стоп (рассказ), стр. 152-160.
В новую книгу известного русского писателя, лауреата многих литературных премий, в том числе международной Платоновской и премии «России верные сыны», финалиста национального «Бестселлера-2003», вошли рассказы.Критики отмечают у Дегтева внутренний лиризм до сентиментальности, откровенную жесткость до жестокости, самоуверенную амбициозность «лидера постреализма». Они окрестили его «русским Джеком Лондоном», а Юрий Бондарев назвал «самым ярким открытием последнего десятилетия».
Вячеслав Иванович Дёгтев родился в 1959 году на хуторе Новая Жизнь Репьевского района Воронежской области. Бывший военный летчик. Студент-заочник Литературного института имени Горького. Участник IX Всесоюзного совещания молодых писателей. Публиковался в журналах «Подъем», «Дружба», альманахах, коллективных сборниках в Кишиневе, Чебоксарах, Воронеже, Москве. Живет в Воронеже.«Тесные врата» — первая книга молодого автора.Тема рассказов молодого прозаика не исчерпывается его профессиональным прошлым — авиацией.
B маленьком старинном русском городке Чанчжоэ случилось событие сверхъестественное – безмолвное нашествие миллионов кур. И были жертвы... Всю неделю после нашествия город будоражило и трясло, как в лихорадке... Диковинные и нелепые события, происходящие в русской провинции, беспомощные поступки героев, наделенных куриной слепотой к себе и ближнему, их стремление выкарабкаться из душных мирков – все символично.
«Странствие слона» — предпоследняя книга Жозе Сарамаго, великого португальского писателя и лауреата Нобелевской премии по литературе, ушедшего из жизни в 2010 году. В этом романе король Португалии Жуан III Благочестивый преподносит эрцгерцогу Максимилиану, будущему императору Священной Римской империи, необычный свадебный подарок — слона по кличке Соломон. И вот со своим погоншиком Субхро слон отправляется в странствие по всей раздираемой религиозными войнами Европе, претерпевая в дороге массу приключений.
«Canto» (1963) — «культовый антироман» Пауля Низона (р. 1929), автора, которого критики называют величайшим из всех, ныне пишущих на немецком языке. Это лирический роман-монолог, в котором образы, навеянные впечатлениями от Италии, «рифмуются», причудливо переплетаются, создавая сложный словесно-музыкальный рисунок, многоголосый мир, полный противоречий и гармонии.
1941 год. Родители девочки Миши, скрывавшиеся в Бельгии, депортированы. Ребенок решает бежать на восток и найти их. Чтобы выжить, девочке приходится красть еду и одежду. В лесу ее спасает от гибели пара волков, переняв повадки которых, она становится полноправным членом стаи. За четыре года скитаний по охваченной огнем и залитой кровью Европе девочка открывает для себя звериную жестокость людей и доброту диких животных…Эта история Маугли времен Второй мировой войны поражает воображение и трогает сердце.
Мирча Кэртэреску (р. 1956 г.) — настоящая звезда современной европейской литературы. Многотомная сага «Ослепительный» (Orbitor, 1996–2007) принесла ему репутацию «румынского Маркеса», а его стиль многие критики стали называть «балканским барокко». Однако по-настоящему широкий читательский успех пришел к Кэртэреску вместе с выходом сборника его любовной прозы «За что мы любим женщин» — только в Румынии книга разошлась рекордным для страны тиражом в 150 000 экземпляров. Необыкновенное сочетание утонченного эротизма, по-набоковски изысканного чувства формы и яркого национального колорита сделали Кэртэреску самым читаемым румынским писателем последнего десятилетия.
Публицистические, критические статьи, интервью и лирический рассказ опубликованы в мужском журнале для чтения «Медведь» в 2009–2010 гг.