Белая леди - [24]

Мэттью с нетерпением ждал разговора с ним.

Уоррен нашел его в белом трейлере, на боковой стороне которого сияли красные буквы:

ДЕЙВИ ШИД

КОРОЛЬ ВСЕХ ЗВЕРЕЙ.

Он поднялся по ступенькам к двери трейлера, постучал, подождал, снова постучал, а затем позвал мистера Шида.

— Мистер Шид?

Внутри трейлера раздался грохот, что-то похожее на низкое рычание одной из кошек Шида.

— Это я, — сказал Уоррен, приблизив лицо к двери. — Уоррен Чемберс. Мы говорили недавно по телефону.

— Мрф, — послышалось внутри трейлера.

— Мистер Шид?

— Да подождите минуту, ради всего святого!

Уоррен ждал.

Он подумал, что слышит, как кто-то мочится. Он подумал, что слышит звук спускаемой воды в туалете. Он продолжал ждать. Он слышал, как льется вода. Шид моет руки. Уоррен надеялся на это. Через минуту дверь распахнулась.

Дейви Шид выглядел несколько старше, чем можно было ожидать от Короля всех зверей. Уоррен ожидал, что тот должен быть в возрасте около тридцати лет или чуть старше; кто же еще может быть настолько отчаянным, чтобы войти в клетку с дикими животными? Но мужчина, стоявший в дверях трейлера с хмурым выражением на заспанном лице, был старше пятидесяти лет. Темноволосый, с густыми бровями, светло-карими глазами, глядящими исподлобья, как пушечные дула, образно говоря: он стоял босиком, его мускулистая грудь была обнажена, на нем были короткие шорты. Он смотрел на Уоррена, как будто они и не договаривались встретиться в час тридцать в понедельник. Его грудь и руки были иссечены старыми шрамами, возможно, результатами столкновений с кошками, с которыми он работал.

— Мистер Шид? — спросил Уоррен.

— Вы разбудили меня.

— Простите, я думал, что мы договорились…

— Входите, входите, — Шид отступил в сторону, давая возможность Уоррену войти, почесал низ живота, потом прошел внутрь трейлера к тому месту, где была территория столовой и кухни. Поработай с кошками, подумал Уоррен, и ты станешь вести себя так же, как и он.

— Мы же договорились на час тридцать, не так ли?

— Я задремал, — объяснил Шид. — Садитесь. Хотите пива?

— Нет, спасибо, — отказался Уоррен и поискал место, где бы сесть. Почти на каждой плоской поверхности трейлера валялось грязное белье. От белья исходило зловоние. Будь он проклят, если прикоснется к грязному белью Шида или его носкам.

— Куда? — спросил он.

— Куда хотите, — отозвался Шид и, взмахнув рукой над обеденным столом, сбросил все белье на пол. Подойдя к холодильнику, стоявшему напротив стола и банкеток, он открыл дверцу, вынул банку пива, открыл ее и поднес ко рту. Уоррен заметил, что мойка рядом с кухонной плитой была полна грязных бумажных тарелок и пластиковой посуды.

— Мистер Шид, — начал он, осторожно усаживаясь на банкетку слева от стола, — как я уже говорил вам по телефону…

— Да, да.

— Я пытаюсь проследить действия Мэттью Хоупа…

— Да, да.

— …Действия на прошлой неделе в попытке…

— Да…

— …Чтобы понять, почему в него стреляли. Полицейские обычно концентрируют внимание на двадцати четырех часах до преступления…

— Почему? — удивился Шид. — Он умер?

— Нет, но он в очень тяжелом состоянии в госпитале «Добрых Самаритян».

— Мне жаль это слышать.

— Да, — продолжал Уоррен, — и на двадцати четырех часах непосредственно после преступления, потому что это самое важное время. До преступления — так как эти часы говорят нам о том, где он был и с кем встречался…

— Но вы не полицейский. Я понял…

— Все правильно. Я частный детектив. Я работал с ним. Он мой близкий друг.

— Хорошо, — Шид кивнул головой.

— Но я был полицейским в Бостоне…

— Ух-ху.

— Именно поэтому я знаю все эти процедуры. Во всяком случае, двадцать четыре часа после преступления важны потому, что когда время уходит — след преступника становится холоднее.

— Ух-м-м. — Шид снова почесал низ живота, ему было до смерти скучно. Вероятно, он читал всю эту ерунду в дешевых детективных романах, и ему вовсе не хотелось снова и снова слышать это в своем сокровенном убежище, пропахшем звериной мочой. Он поставил банку с пивом на столик, взял джинсы, которые валялись на другой банкетке, и стал натягивать их на себя.

— Я считаю, что опаздываю на неделю, — объявил Уоррен. — Сегодня двадцать восьмое число. Это дает преступнику, стрелявшему в него, очень большое преимущество.

— Да, какая досада, я понимаю.

В его голосе не было ни сарказма, ни скуки; он просто произносил слова: никаких эмоций, никаких интонаций, ничего. Может, работа в клетке с дикими животными так влияет на человека. Лишает его способности эмоционально реагировать. Если вы тратите свои эмоции вне клетки, тогда вы можете потерять спокойствие, находясь внутри клетки с кошками, а это значило многое. Покажите им что-нибудь, что они могут видеть, нюхать или ощущать, и они разорвут вас на кусочки. Свидетельство тому — шрамы Шида.

— Вы сказали мне по телефону, что он приходил повидаться с вами в прошлый понедельник, — продолжал Уоррен.

— Да, это так, — подтвердил Шид, застегивая ширинку, затем он сунул ноги в туфли, не надевая носки, и снова взял в руки банку пива.

— Можете рассказать мне, о чем вы разговаривали?

— В основном об Уилле.

— Торренс?

— Да. В любом случае, в чем дело?