Белая дорога - [20]

— Мы могли бы посмотреть на эту проблему с другой точки зрения — с позиции свободного общества — сострил я, но шутка не получилась. — От этого невозможно избавиться, по крайней мере, до тех пор, пока его не упрячут навсегда, хотя, возможно, даже и тогда.

— Как я понимаю, для тебя это ключевой момент, — вздохнула Рейчел.

Я принял самый романтичный вид, на который только был способен, и сжал ее руку.

— Нет, — возразил я ей настолько проникновенно, насколько смог, — это ты для меня определяющий момент.

Она сделала характерный жест пальцами, проведя ими поперек горла, но при этом улыбнулась, и на время нависшая над нами тень Фолкнера отступила. Я потянулся и взял ее за руку, она поднесла мои пальцы к губам и слизала остатки мороженого с их кончиков.

— Поехали, — скомандовала она, и в ее глазах появился голодный огонек совсем другого характера. — Поехали домой.

Но, когда мы вернулись, в проезде стояла машина. Я узнал ее сразу же, едва заметив сквозь деревья очертания автомобиля: «линкольн» Ирвина Блайта. Едва мы подъехали, он открыл дверцу и вышел к нам; из салона доносились классические мелодии, медовым потоком заполнившие неподвижный воздух. Рейчел поздоровалась и пошла в дом. Я наблюдал, как в спальне включился свет и опустились жалюзи. Если мистер Блайт собирался помешать моей активной сексуальной жизни, он выбрал самый удобный момент.

— Чем могу помочь, мистер Блайт? — сам тон, которым я это произнес, красноречиво свидетельствовал, что в списке моих приоритетов желание помочь Блайту стояло где-то между стремлением послушать чокнутого Мэрилина Мэнсона и потребностью выпить стакан касторки. Его руки, сжатые в кулаки, оставались в карманах брюк, рубашка с короткими рукавами плотно заправлена под эластичный пояс. Его брюки были высоко поддернуты над линией того, что когда-то было животом, отчего ноги Блайта казались непропорционально длинными. Мы мало разговаривали с того момента, когда я согласился разобраться в обстоятельствах, связанных с исчезновением его дочери: в основном приходилось иметь дело с Рут. Я еще раз просмотрел отчеты полиции, начал беседовать с теми, кто видел Кэсси накануне ее исчезновения. Но с тех пор прошло слишком много времени для тех, кто помнил ее и мог бы добавить что-то новое. Некоторые вообще ничего не могли вспомнить. Никаких существенных данных у меня не появилось. Я отклонил предложенный аванс, похожий на те, что так долго радовали Сэндквиста, и сказал Блайтам, что выставлю им счет только за потраченные на это дело часы, и ни за что более. И, хотя Ирвин Блайт открыто не демонстрировал мне свою неприязнь, у меня все же оставалось чувство, что он предпочел бы, чтобы я вообще не брался за это дело. Я не знал, как события предыдущего дня повлияют на наши дальнейшие отношения. И вот, оказывается, именно Блайт решил вернуться к выяснению отношений.

— Вчера, там, в доме... — начал он и запнулся.

Я ждал.

— Моя жена считает, что я должен перед вами извиниться, — его лицо стало багровым.

— А вы сами что думаете?

На него было жалко смотреть.

— Полагаю, мне хотелось поверить Сэндквисту и этому великану, который пришел с ним. Вы были мне отвратительны, потому что разрушили надежду, которую они принесли с собой.

— Это была ложная надежда, мистер Блайт.

— Но теперь у нас нет даже ее...

Он вынул руки из карманов и начал растирать ладони, как бы пытаясь найти причину своей боли в них и удалить ее, как занозу. Я заметил полузажившие ранки на обратной стороне его руки и проплешины в волосах, обнажавшие кожу на голове, там, где он будто стер ее в отчаянии.

Наступил момент, когда нужно было прояснить ситуацию.

— По-моему, я вам сильно не нравлюсь, — предположил я.

Он взмахнул рукой, словно пытаясь выхватить свои чувства из воздуха и продемонстрировать их на ладони вместо того, чтобы облачить в слова.

— Не совсем так, — начал он. — Я уверен, что вы хорошо знаете свое дело, по крайней мере, это то, что я объективно знаю о вас. Я читал в газетах, что вы выясняли правду о людях, числившихся пропавшими без вести даже дольше, чем Кэсси. Проблема в том, мистер Паркер, что, как правило, эти люди оказываются мертвы, когда вы находите их.

Последние слова он произнес с надрывом:

— А я хочу увидеть свою дочь живой!

— И вы считаете, что, наняв меня, вы словно подписали ей смертный приговор?

— В общем, да...

Слова Блайта полоснули по незажившей ране. Да, были те, кого я не успел спасти, а еще больше тех, кто были уже давно мертвы, когда я только начинал догадываться, что с ними произошло. Но я уже выработал свой компромисс с прошлым: несмотря на то, что мне многих не удалось уберечь, включая жену и дочь, доля моей вины в их гибели была невелика. Сьюзен и Дженни забрала такая сила, что, даже если бы я проводил с ними двадцать четыре часа в сутки в течение девяноста девяти дней, она дождалась бы той минуты, когда на сотый день я отвлекусь, и пришла бы за ними. Сейчас мое сознание охватывало оба мира — мир живых и мир мертвых, — пытаясь привнести хоть немного равновесия в оба. Это все, чем я мог искупить свою вину. Но я не мог позволить, чтобы Ирвин Блайт судил меня со своей колокольни.