Белая береза - [186]
— А вы, товарищ "пятый", выйдите из дома да послушайте!
— Что слушать-то?
— А вы услышите.
Гвардии майор Озеров выскочил из дома без полушубка и шапки. В соседних домах, занятых штабистами, комендантским взводом, саперами и воздушной охраной, слышались голоса и смех, около кухни солдаты выгружали из саней тяжелые ящики и мешки, в березнячке кто-то тюкал топором… Но все эти звуки легко и быстро поглощались той властной тишиной, какая торжествовала вокруг. И Озеров тоже понял, что произошло.
— Петя! — позвал он, не оглядываясь назад.
— Я здесь, товарищ гвардии майор!
— Запомни это утро, Петя! — воскликнул Озеров.
— А что, товарищ гвардии майор?
— Это утро нашей победы!
Вместе со всеми Озеров бурно радовался победе, — он только и жил мечтою о дне, когда враг, истекая кровью, прекратит атаки. Но у Озерова была одна строгая привычка, от которой он, без всякого насилия над собой, не отступал никогда в жизни. Радуясь достигнутому успеху в каком-нибудь деле, он тут же начинал думать о новых делах, которые могут принести новые успехи. Это была привычка деловой неугомонности, неудовлетворенности одной только радостью, пусть даже большой, и постоянное желание дополнить ее думами о завтрашнем дне. Поэтому, как только на фронте дивизии установилась тишина, Озеров немедленно, не ожидая приказа, начал готовить свой полк к наступательным боям.
В полдень Озерова вызвали на КП дивизии.
Генерал Бородин встретил его вопросом:
— Уверен, что выдохлись? — Генерал был серьезно болен и лежал с грелкой, подтянув угол шубы до подбородка. — Ручаешься? А если пойдут?
— Ручаюсь, не пойдут, — твердо ответил Озеров, присаживаясь на стул у кровати генерала.
— Все уверены, — проговорил Бородин, смотря в потолок, словно в даль. — Впрочем, кому же и знать, что немцы выдохлись? — Генерал долго кашлял, весь вздрагивая под шубой. — Какой великий день наступил, а? Встать бы мне…
— Нельзя, товарищ генерал!
— Все можно, — возразил Бородин. — Ах, солдаты наши! — добавил он тихо и восхищенно. — Святые люди! Всем им, и мертвым и живым, надо ставить памятники. Всем!
Помолчав, генерал спросил:
— А ты, Сергей Михайлович, как мне доложили, уже готовишься наступать?
— Так точно, товарищ генерал!
— Одобряю, что не ждешь приказов, — сказал Бородин. — Да, как мы ни отступали, а мысль о наступлении всегда жила в наших сердцах. Всегда! А если так, то морально мы давно готовы к контрнаступлению. Материальная же подготовка не займет у нас много времени. О новых частях и говорить нечего: они могут вступить в бой с марша. А вот немецкие стратеги всего этого и не знают. Они заучили одно: переход от обороны к контрнаступлению — трудное, сложное дело. Но они скоро узнают, что нам под силу любые трудные дела. И они еще будут проклинать свое чванство!
Бородин замолчал скорее всего от слабости, но нетерпение Озерова было так велико, что он все же не удержался и вскоре напомнил:
— Вы упомянули о новых частях, товарищ генерал…
— Да, да, именно об этом я и хотел говорить, — ответил Бородин и, притянув к себе Озерова за рукав, прошептал: — Знаешь, сколько войск подошло? Как в сказке: видимо-невидимо!
— Да где же они, товарищ генерал?
— По всем тыловым деревням и лесам.
— Когда же подошли?
— Сосредоточиваются уже больше недели.
Озеров разгорячился, вскочил с места.
— Сейчас пойдешь в штаб, — сказал Бородин. — Там тебя ждут представители одной свежей дивизии, которой ты должен уступить часть своих позиций. Говорят, солдаты у них — залюбуешься, как от одной матери! Твои земляки.
— Товарищ генерал, это правда? Разрешите идти?
— Погоди, — остановил его Бородин и вдруг приподнялся на локте. — Вот что, у них в дивизии вдвое больше, чем у нас, людей, и это может вызвать у некоторых наших командиров неверные выводы для нашей дивизии… Чепуха! Сущая чепуха! Их не били, а нас били! А, как известно, за битого двух небитых дают. Простая арифметика. Выходит, количество личного состава в наших дивизиях можно считать абсолютно равным. Но у них нет боевого опыта, у нас он довольно большой. Мы гвардия! Так-то!
Но тут же Бородин опять лег, попросил Озерова на минутку присесть у кровати и некоторое время смотрел мимо командира полка с неожиданной грустной сосредоточенностью. Озеров понял: комдив думает о чем-то таком, что никогда прежде не занимало его думы.
— Хвораю я, — сказал Бородин вдруг таким тоном, каким мог бы сказать жене, и даже не постеснялся жалобно поморщиться. — Креплюсь, а толку мало. Тяжеловато мне стало в строю. Очень хочется хотя бы немного пройти на запад, да видно не смогу…
В тягостном смущении Озеров опустил голову.
— Еще поправитесь, товарищ генерал…
— Теперь иди, — сказал Бородин. — И знай, скоро тебя вызовут в штаб армии. Я хочу передать дивизию в твои руки.
XVIII
Под вечер в полк неожиданно вернулся сержант Олейник. Двадцать дней провалялся он в полевом госпитале, лечась от разных недугов. За это время он многое передумал о превратностях человеческой судьбы.
В госпитале раненые солдаты рассказывали множество случаев из боевой жизни. Почти все они утверждали, что в бою не думают о смерти. Один даже сказал совсем серьезно:
Смело открывайте эту книгу, читатель, и перед вами встанут необъятные просторы алтайских степей, где вечная юность нашего века совершает чудеса; вы услышите взмахи орлиных крыльев, нежнейший звон колосьев, биение влюбленных сердец и музыку богатого и прекрасного русского языка.Роман-газета № 9(213) 1960 г.Роман-газета № 10(214) 1960 г.
В романе «Стремнина» М. Бубеннов остается верен своему творческому кредо — писать о современниках, о героях наших дней. Писатель рассказывает о людях, преданных делу преобразования Сибири, о красоте и благородстве настоящего труженика, неустрашимого в борьбе с трудностями, борющегося за нравственную чистоту человеческих отношений. За роман «Стремнина» Михаилу Бубеннову Президиумом ВЦСПС и секретариатом Правления Союза писателей СССР присуждена Вторая премия Всесоюзного конкурса на лучшее произведение художественной прозы о советском рабочем классе в честь 100-летия со дня рождения В. И. Ленина.
В годы войны каждый делал то, что выпадало на его долю. Мне было приказано взяться за перо. Известно, что сотрудник дивизионной газеты большую часть времени должен был находиться среди солдат, особенно во время боевых действий, а потом записывать и срочно доставлять в редакцию их рассказы о том, как они громят врага. В этом и заключалась основная суть его далеко не легкой воинской службы. Но иногда хотелось поведать однополчанам и о том, что видел в боях своими глазами, или рассказать о памятных встречах на освобожденной от вражеских полчищ русской земле.
В этой книге, написанной в июле 1941 года, великий русский писатель Алексей Николаевич Толстой даёт описание звериной сущности идеологии фашизма. Приведены факты жестокого отношения гитлеровских захватчиков к населению порабощённых европейских государств.
В книгу известного советского писателя И. Герасимова «На трассе — непогода» вошли две повести: «На трассе — непогода» и «Побег». В повести, давшей название сборнику, рассказывается о том, как нелетная погода собрала под одной крышей людей разных по возрасту, профессии и общественному положению, и в этих обстоятельствах раскрываются их судьбы и характеры. Повесть «Побег» посвящена годам Великой Отечественной войны.
Новый роман-трилогия «Любовь и память» посвящен студентам и преподавателям университета, героически сражавшимся на фронтах Великой Отечественной войны и участвовавшим в мирном созидательном труде. Роман во многом автобиографичен, написан достоверно и поэтично.
Книга написана офицером-комбатом, воевавшим в Афганистане. Ее сила и притягательность в абсолютной достоверности описываемых событий. Автор ничего не скрывает, не утаивает, не приукрашивает, не чернит. Правда, и только правда — суровая и беспощадная — лежит в основе командирских заметок о пережитых событиях. Книга рассчитана на массового читателя.
Эта книга — одно из самых волнующих произведений известного болгарского прозаика — высвечивает события единственного, но поистине незабываемого дня в героическом прошлом братской Болгарии, 9 сентября 1944 г. Действие романа развивается динамично и напряженно. В центре внимания автора — судьбы людей, обретающих в борьбе свое достоинство и человеческое величие.
В документальной повести рассказывается о москвиче-артиллеристе П. В. Шутове, удостоенном звания Героя Советского Союза за подвиги в советско-финляндской войне. Это высокое звание он с честью пронес по дорогам Великой Отечественной войны, защищая Москву, громя врага у стен Ленинграда, освобождая Белоруссию. Для широкого круга читателей.