Бегущий по лезвию бритвы - [24]

Изидор сказал коту:

– Продержишься, пока мы долетим до мастерской?

Кот все время хрипел.

– Ну ладно, сейчас где-нибудь припаркуюсь и перезаряжу тебя, – вслух сообщил Изидор; он опустил фургон на ближайшую крышу, свободную для посадки; припарковался, даже не выключив мотора; прополз в хвостовую часть грузовика и снял пластиковый пылезащитный ящичек, который, в сочетании с белым костюмом Изидора и названием лечебницы на фургоне, создавал полную имитацию, что перед вами – настоящий ветврач для настоящих животных.

Электрический механизм, спрятанный под шкурой, абсолютно схожей с натуральной – длинная серая шерсть, – булькал и пускал пузыри, линзы глаз безжизненно потухли, металлические челюсти были напряжены и плотно сжаты. Все это неизменно поражало Изидора, все эти контуры «признаков болезни», вмонтированные в поддельных животных; устройство, которое сейчас лежало на его коленях, было смонтировано таким хитрым образом, что, когда выходил из строя основной компонент механизма, вся конструкция выглядела отнюдь не сломанной, а несомненно больной. «Кого угодно можно одурачить», – думал Изидор, пытаясь найти в шкуре эрзац-животного – на пушистом животе – крышку контрольной панели (совсем небольшую у данной разновидности поддельных животных), где имелись контакты для подсоединения внешнего источника питания. Но он ничего не обнаружил. Да и времени долго рыться у него не было; механизм практически отключился. Если все дело в замыкании, то оно пережжет все схемы, одну за другой, а значит, надо постараться отсоединить батарею, которая спрятана глубоко в корпусе животного, отсоединить хотя бы один из проводов, тогда механизм окончательно отключится и, по крайней мере, с ним больше ничего не произойдет. А в мастерской Милт припаяет провода на прежние места.

Изидор ловко пробежал пальцами по псевдопозвонкам эрзац-животного. Провода, которые тянутся от энергоблока, должны проходить где-то в этом месте. Чисто сработано, будь они прокляты – практически идеально смонтированная имитация. Жаль только, провода не обнаружить даже при самом внимательном осмотре и прощупывании. Несомненно, коты – продукция компании «Уилрайт и Карпентер»; их животные дороже, чем у других фирм, зато выглядят первоклассно.

Изидор сдался, тем более что поддельный кот перестал функционировать; очевидно, замыкание – если только именно оно вызвало нарушение работы механизма – полностью разрядило батареи основного энергоносителя. «Ремонт будет стоить немалых денег, – пессимистически подумал он. – Видимо, тот парень не привозил животное, как положено, трижды в год на профилактическую чистку и смазывание, вот и поплатился за свою беспечность. Надо думать, что сумма, которую хозяин кота выложит за ремонт, послужит ему хорошим уроком на будущее».

Он вернулся в кресло водителя, поставил руль в положение «набор высоты», фургон вновь взмыл в воздух и быстро, без остановок, направился к мастерской.

Во всяком случае, Изидору больше не пришлось слушать бьющие по нервам скрипы хитро сконструированного устройства. «Потешно, – подумал он, – знаешь наверняка, что слышишь всего лишь звукоподражание псевдоживотного, вопли которого рождает динамик, работающий от батарей; тем не менее все внутри выворачивается наизнанку. Хорошо бы найти другую работу», – вздохнул Изидор. Если бы не тест, который он провалил, он бы никогда не согласился на эту унизительную работу, которая, помимо всего прочего, неблагоприятно влияет на психику. Но, если разобраться, симулированные страдания поддельных животных ничуть не беспокоят Милта Борогроува или их общего босса – Ганнибала Слоата. Выходит, это только он – Джон Изидор – такой слабонервный. Возможно, когда человек деградирует, то есть движется вниз по ступенькам эволюционной лестницы, как это происходит сейчас с ним, и соскальзывает в болото Загробного Мира специалов… Фу-у, лучше ему не задаваться подобными вопросами.

Ничто не угнетало его так сильно, как моменты существования, в которые он сравнивал свои нынешние умственные способности с теми, которыми некогда обладал. С каждым днем сообразительность и жизненные силы таяли в нем и утекали в никуда. Он ничем не отличался от тысяч похожих на него специалов, и все они двигались к куче пепла… Все они превращались в живой хлам.

Чтобы было не так грустно, он включил приемник и настроился на радиопрограмму Бастера Френдли, которая, как и по ТВ, длилась ежедневно по двадцать три непрерывных «горячих» часа… оставшийся час отводился религиозной проповеди; потом десять минут тишины, за которыми следовала вторая проповедь.

– …Рад вновь приветствовать тебя в студии, – произнес Бастер Френдли. – Насколько я помню, Аманда, прошло уже почти два дня с того момента, как мы с тобой расстались. Скажи, дорогая, ты начала сниматься в новой киношке?

– Йа сабийралас натщать снийматсеа естщо фтщера, но онеи тзахотщели, тщоп йа натщила ф сейм$7

– В семь вечера? – переспросил Бастер Френдли.

– Та, фсио прафийно, Баштшер, ф сейм фетщера! – Аманда Вернер улыбнулась своей знаменитой улыбкой, заполняющей весь экран. Смех ее казался столь же наигранным, как и смех Бастера. Аманда Вернер, как и ряд других красивых, элегантных, круглогрудых зарубежных леди из стран, названия которых никогда не уточнялись, наряду с ограниченным числом так называемых провинциальных юмористов составляли – с некоторыми изменениями в последовательности появления – основу шоу. Женщины вроде Аманды Вернер никогда не снимались в фильмах, никогда не участвовали в театральных спектаклях; они жили в своих собственных красивых жизнях-мирах, появляясь только в качестве гостей бесконечной программы Бастера; мелькали на экране – Изидор как-то однажды подсчитал – ни много ни мало до семидесяти часов в неделю.