Бегущие по ветрам - [60]

— Чем же? — Мерко нахмурился. В груди все сжалось.

— А разве не глупо просто идти за мной? Зачем тебе это? Возвращайся лучше в свой лес. Зачем тебе знать что-то про меня? Мы такие разные.

— Ты и вправду знаешь того, кто передал шкатулку? — ответил вопросом на вопрос Мерко. Он отвел взгляд, но голос, ставший тихим и хриплым до неузнаваемости, все же выдал его.

Тора со злостью посмотрела на него.

— А тебе-то что?

— Да так.

Девушка отвернулась, проговорила тихо:

— Прощай. Корчмарю мы заплатили, так что подожди пока я уйду, а затем уходи сам. Зачем тебе знать что-то про меня, тебе этого не надо. У тебя своя жизнь, у меня своя. Прощай, ирб Мерко.

Сказав эти слова, она развернулась и уверенными шагами проследовала из комнаты. Мерко еще слышал ее затихающие шаги, когда подтянул ременную перевязь, на которой висел меч, и проговорил:

— Просто, ты мне нравишься.

С этими словами он осторожно вынырнул в коридор, огляделся и был таков.

XVIII

— Армы! Армы! — отчаянно закричал воевода Геррам. Он стоял на высоком холме, взгляд его был устремлен вниз. Там, пока еще далеко, среди деревьев мелькали фигуры в красном.

Армы приближались, размахивая длинными мечами, копьями, алебардами, палицами и прочим устрашающим оружием. Еще дальше синела река, у берега выстроились в один ряд десяток лучников.

— Армы внизу! К оружию! Скорее! Армы бегут сюда!

Геррам увидел, как с другой стороны холма, где находились ирбы, зашевелились, послышались крики, лязг обнажаемых мечей. Повозки встали, воины бежали на холм, чтобы встретить врага, женщины и дети бросились в чащу леса.

Когда почти вся мужская часть ирбов оказалась на холме рядом с Геррамом, армы были уже недалеко.

— Откуда они? — зарычал Ниакар, негодуя.

— Похоже, предполагали, что мы попытаемся уйти, поэтому отослали в ближние леса отряды.

— Их не так много! — крикнул вождь ободряюще. — Вперед, свободные ирбы!

Мунн выглядел взъерошенным, волосы встали дыбом, но в глазах горел огонь борьбы, да и посох уже запылал ярким ослепляющим светом.

— Начнем со стрел, — проговорил Мунн. — Их лучники далеко, нас не достанут. А вот наши могут уложить первые ряды.

— Хочешь принять их прямо здесь? — спросил Геррам.

Главный волхв кивнул:

— Ты воевода, тебе и решать.

Воевода с сомнением взглянул на вождя. Тот уверенно произнес:

— Да, Геррам, твой брат прав, глупо выступать вперед, под обстрел лучников. Примем бой здесь!

— Но если мы возьмем верх, лучники убегут!

— А так мы можем вовсе не взять верх!

Разговор прервался, так как головы первых армийских ратников уже показались над зарослями терновника. Тот час же запели тетивы массивных луков, в бой были пущены первые стрелы. Несколько армов упали замертво, двух ранило, а один обратился в бегство. Армов становилось все больше. Полетели вторая, третья, а затем и четвертая партии стрел. Воины в красном падали, как подкошенные. Но один все же ухитрился и прорвался на порядочно близкое расстояние, даже успел замахнуться, чтобы бросить тяжелое копье, но тут ноги дернулись, подкосились, оружие выпало, и он рухнул с торчащим из глаза ярким оперением. Стрела попала прямо в глазное яблоко, пронзила мозг, а затем и кость, после чего вышла наружу с другой стороны и остановилась.

— В атаку! — прохрипел Мунн.

Теперь расстояние сократилось настолько, что можно было начинать ближний бой. Лучники бросили луки, освободили спины от тяжелых колчанов и, взявшись за мечи и топоры, бросились на врага вместе с остальными.

По численности ирбов было ощутимо больше, на их стороне был опыт многих боев и умения, зато на стороне противника стояла не знающая пределов сила, носящая название молодость.

Так началась сложная битва. Дрались все: и старый вождь, и советники, и чародей Мунн, и хозяйственник Ниакар, и земледельцы, и кузнец Родко, и охотники, и рыбаки, что уж говорить о военной силе ирбов. Дрались здорово, уверенно, потому как каждому убивать не в первый раз, каждому не в первый раз защищать свою жизнь, жизнь своих близких, своего племени. Это были ирбы. Возможно, кто-то из них когда-то пришел из племени тех же армов, кто-то раньше считался жробом, кого-то изгнали из племени алтов или гиритов и так далее. Но все они были едины мыслью, значит, едины желанием победить врага во чтобы то ни стало. Кроме того, за них была правда, ведь они оборонялись, а не нападали.

Главный волхв Мунн был разъярен до предела. Его глаза метали настоящие ослепляющие молнии, превращая вражеских ратоборцев в пепел, его руки сжимали магический посох, а тот так и вспыхивал, так и загорался, кидая на армов сгустки всепожирающего пламени. Мунн приседал, прыгал, завывал, вскидывая руки к небу, потом опускался и начинал шептать что-то, обращая лицо к земле. И опять летели молнии и опять обдавало жаром от нескончаемой, казалось, череды пылающих огненных стрел.

Ниакар дрался, размахивая широким топором, не щадя ни врагов, ни себя. Рубил одного за другим, почти без оглядки, ведь определить, где чужие, где свои никакого труда не представляло, потому как все армы были одеты в красное, а ирбы намеренно убрали из своих одеяний такие цвета. Главный хозяйственник показывал себя настоящим зверем, он даже не соображал, что делает. Умение вести бой было у него в крови, он крушил и рвал, подобно свирепому волку. Его окружили со всех сторон. Но кто-то сразу упал со вспоротым животом, кто-то остался без руки, кому-то разрубило голову, а кто-то и вовсе развалился на две ровные половинки от макушки до пят.