Бегущие наобум - [52]

Я сделал, что он приказал. Ильич заморгал от удивления, а Кенникен здорово ему всыпал. Русский язык еще более богат ругательствами, чем английский. Таким образом, нож конфисковали, а Кенникен указал мне на кресло, которое Ильич с пылающим лицом поставил за мной.

Кенникен отложил пистолет.

— Что будешь пить, Алан Стюарт?

— Шотландское виски, если у тебя есть.

— А как же.

Он открыл буфет у камина и налил стакан виски.

— Чистое или с водой? Мне жаль, но содовой нет.

— Можно и с водой, — заверил я его. — Только сделай слабый на­питок.

Он усмехнулся.

— Ну конечно. Ты должен сохранять здравый рассудок, — иронично заметил он.

Когда противник предлагает тебе выпивку, старайся пить слабые напитки.

Он долил воды в стакан и подал мне.

— Надеюсь, тебе понравится.

Я осторожно отпил из стакана и согласно кивнул. Если бы его содер­жимое оказалось чуть-чуть слабее, я не сумел бы даже отпить еще глоток. Кенникен вернулся к буфету и налил себе полный бокал исландской водки, после чего одним глотком опустошил половину. Я с недоверием смотрел, как он не моргнув глазом вливает в себя почти чистый спирт: если уж он не скрывался с выпивкой, то это доказывало, что он быстро спивается. Меня удивило, что в Конторе об этом ничего не знают.

— В Исландии трудно достать кальвадос?

Он оскалился и поднял вверх бокал с алкоголем.

— Это моя первая рюмка за четыре года. Сегодня у меня большой праздник.

Сел в кресло напротив меня.

— У меня есть причина праздновать — в нашей профессии редко случается, чтобы встретились старые знакомые. К тебе хорошо относятся в Конторе?

Я отпил водянистое виски и поставил стакан на низкий столик рядом со своим креслом.

— Я не работаю в Конторе уже четыре года.

Он приподнял бровь.

— У меня другая информация.

— В этом случае ошибочная. Я ушел оттуда после возвращения из Швеции.

— Я тоже ушел. Это мое первое задание за четыре года. Я тебе мно­гим обязан, — он говорил спокойным, ровным голосом. — Но ушел не по собственной воле. Меня послали выполнять бумажную работу в Ашхабаде. Знаешь, где это?

— В Туркмении.

— Вот именно, — он постучал себя по груди. — Я, Вацлав Викторович Кенникен, направлен прочесывать границу в поисках наркотиков и пере­кладывать бумажки на столе!

— Такова судьба больших людей в этом мире, — заметил я. — Значит, тебя вернули оттуда для этой операции. Тебе, наверное, приятно.

Он вытянул ноги.

— О да, особенно мне доставило удовольствие известие, что найду здесь тебя. Видишь ли, было время, когда я считал тебя своим другом, — он слегка повысил голос. — Ты был мне близок, как брат.

— Не шути, ты же знаешь, что у агента разведки нет друзей.

Я вспомнил Джека и с горечью подумал, что и я, как когда-то Кенни­кен, убеждаюсь в истинности этого правила на собственной шкуре.

Кенникен продолжал, словно я вообще ничего не говорил.

— Даже ближе, чем брат. Я был готов отдать жизнь в твои руки. Так в итоге и поступил, — он всматривался в бесцветное содержимое бока­ла. — А ты меня предал.

Резким движение поднял бокал и опустошил его.

Я насмешливо заметил:

— Успокойся, Вацлав, на моем месте ты поступил бы точно так же.

Он упорно смотрел на меня.

— Но я тебе доверял, — почти жалобно сказал он. — Вот что самое болезненное.

Он встал и подошел к буфету. Бросил мне через плечо:

— Ты же знаешь, что у нас в стране ошибок не прощают. Ну, и вот. — он пожал плечами. — Попал за стол в Ашхабаде. Уничтожили меня, — хрипло закончил он.

— Могло быть и хуже, — утешил его. — Тебя могли сослать в Сибирь, например, на Колыму.

Когда он вернулся на место, в руке снова держал наполненный бокал.

— Так чуть было и не случилось, — спокойно ответил он. — Но друзья помогли. Мои настоящие русские друзья.

Он с усилием вернулся к делам дня сегодняшнего.

— Не будем зря терять время. У тебя есть один электронный прибор. Он находится у тебя не по праву. Где он?

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

Он кивнул.

— Разумеется, я не ждал от тебя ничего другого. Но ты должен отдавать себе отчет, что все равно вернешь его. — Он достал портсигар. — Итак?

— Хорошо. Мы оба уверены, что он у меня. Нет смысла вилять: мы слишком хорошо друг друга знаем. Но ты не получишь его.

Он достал из портсигара длинную русскую папиросу.

— А я думаю, что получу. Скажу тебе больше: уверен.

Он отложил папиросы и принялся искать спички по карманам.

— Видишь ли, для меня это не простая операция. У меня много при­чин желать твоих мук, причин, совершенно не связанных с делом того электронного прибора. Я абсолютно уверен, что получу его.

Голос у него стал холодным как лед. Я почувствовал, как мурашки побежали у меня по спине. «Кенникен хочет угостить тебя кусочком острого ножа». Это слова Слэйда, а именно он сдал меня в руки Кенникена.

Кенникен что-то пробормотал, недовольный отсутствием спичек, после чего из-за моей спины появился Ильич с зажигалкой в руке. Кремень зажигалки высек искру, и Кенникен наклонил голову, чтобы прикурить. Снова посыпались искры, но пламя не появилось.

— Оставь ее! — сказал он раздраженно.

Он наклонился, взял листок бумаги, разжег его в огне камина и при­курил папиросу. Я с интересом наблюдал за Ильичом. Он не вернулся на свой пост за моим креслом, а подошел к буфету с алкоголем за спиной Кенникена.