Бегущие наобум - [29]

Элин спустилась к реке, а я еще раз поднялся на пригорок. Везде цари­ло спокойствие. На дороге, ведущей к Аскья, не поднималось ни облачка пыли, сигнализирующее появление преследующей нас машины, в небе не рыскал ни один таинственный самолет. Внезапно подумал: не дал ли я случайно волю фантазии — может, скрываюсь от чего-то, что вообще не существует?

«Виновные бегут туда, где их никто не преследует». А я был виновен, как сто чертей! Оставил у себя посылку Слэйда, движимый лишь интуици­ей, предчувствием, которому Тэггарт не хотел верить. К тому же, убил Грэ­хема! Контора уже осудила меня, признала виновным и вынесла приговор. Интересно, как поведет себя Джек Кейс, когда мы встретимся в Гейсир?

Элин вернулась к лендроверу, поэтому я бросил последний взгляд на местность и спустился к ней. Волосы у нее были еще влажные, а из-за полотенца, которым она энергично растирала лицо, высвечивали розовые щечки. Я подождал, когда она закончит, и заметил:

— Сейчас ты замешана во все, как и я, поэтому у тебя полное право голоса. Что, по-твоему, я должен делать?

Она опустила полотенце и задумчиво глянула на меня.

— Я сделаю то же, что и ты. Ты составил план. Встречайся с тем пар­нем в Гейсир и отдай ему то. то, что-то.

Я кивнул.

— Хорошо, а если кто-нибудь захочет нам помешать?

Она помедлила.

— Если это будет Слэйд — отдай ему посылку. А если Кенникен. — она запнулась и опустила голову.

Я знал, что ее мучит. Если бы на моем пути встал Слэйд, я бы отдал ему посылку и мог надеяться, что останусь жив. Кенникен, в свою очередь, посылкой бы не удовлетворился: он желал моей головы.

— Итак, если окажется Кенникен, что, по-твоему, я должен сделать?

Она выглядела сейчас так, словно все силы оставили ее.

— Думаю, что вынужден будешь вступить в борьбу с оружием в руках. Будешь вынужден убить его.

В ее голосе звучала настоящая тревога. Я взял ее за плечо.

— Элин, я не убиваю людей направо и налево. Я не психопат. Обещаю тебе, что не пролью ни капли крови, лишь в самообороне, если появится угроза моей или твоей жизни.

— Прости меня, Алан, но все это для меня абсолютно чуждо. Передо мной никогда не стояли такие проблемы.

Показал ей на ближайший пригорок.

— Знаешь, сидя там, я немного обо всем подумал, и мне пришло в голову, что, может, заблуждаюсь, может, грубо ошибся в оценке людей и обстоятельств?

— Нет! — решительно возразила она. — Твои обвинения в адрес Слэй­да имеют очень серьезные основания.

— И несмотря на это, ты хочешь, чтобы я отдал им посылку?

— А что она для меня значит? — крикнула девушка. — Или для тебя? Отдай ему ее, как только наступит подходящий момент, и начнем снова жить нашей собственной жизнью.

— Я очень этого хочу. Но кто-то может нам помешать, — посмотрел на солнце, поднявшееся уже довольно высоко. — Пора двигаться.

Приближаясь к развилке, заметил хмурую мину Элин и вздохнул.

Я прекрасно понимал ее точку зрения, которую разделил бы любой исландец. К далекому прошлому относятся времена, когда викинги пред­ставляли угрозу Европе. И для сегодняшних исландцев, живущих в изоля­ции, дела остального мира представляются чужими и далекими.

Единственная борьба, которую они вели, касалась политической неза­висимости от Дании, которая была достигнута путем мирных переговоров.

Разумеется, они не настолько изолированы, чтобы их хозяйство оказалось оторванным от мировой торговли, по правде говоря, скорее наоборот. Тор­говля, однако, это все же торговля, война же, безразлично, тайная или явная, занятие для сумасшедших, а не для серьезных, трезво мыслящих исланд­цев. Они так глубоко убеждены, что никто не покусится на их страну, что вообще не имеют вооруженных сил. Кстати, если уж сами исландцы, обо­гащенные тысячелетним опытом, могут с большим трудом зарабатывать себе на жизнь, то кому придет в голову покушаться на их страну?

Жители Исландии — миролюбивые люди, никогда не переживали войну. Поэтому я не удивился, что афера, в которую я вляпался, в гла­зах Элин выглядела грязной и отвратительной. К тому же я сам был не без греха.

Дорога оказалась ужасной. Плохая уже от самой стоянки у реки, она ухудшалась с каждой минутой езды. Я перешел на первую скорость и включил передний мост. Дорога извивалась между обрывами и повора­чивала назад так часто, что создавалось впечатление, будто я утыкаюсь в кузов собственной машины. Поскольку на дороге мог поместиться лишь один автомобиль, я осторожно высовывался из-за очередного поворота, молясь в душе, чтобы другой не выехал навстречу. Затем начали осы­паться каменные россыпи, и я почувствовал, что задние колеса скользят в сторону отвесной стены. Увеличил обороты двигателя и не терял надеж­ды; передние ведущие колеса зацепили твердый грунт, и вынесли нас на безопасное место. Когда остановился на относительно ровном отрезке дороги и снял руки с руля, то увидел, что они все мокрые от пота. Вытер их насухо.

— Чертовски рискованно, — выдавил из себя.

— Может, я немного поведу? — предложила Элин.

Я отрицательно покачал головой.

— Не с твоей рукой. К тому же речь идет не только об управлении машиной, а скорее о непрерывном страхе и напряжении, ожидании за оче­редным поворотом встречного автомобиля, — я посмотрел вниз, на дно скального ущелья. — Тогда одному из нас пришлось бы сдать назад, что здесь невыполнимо.