Бегущая в зеркалах - [3]

Измученный сомнениями, я отправился путешествовать, а вернувшись в Нью-Йорк, нашел среди прочей корреспонденции изрядно поплутавшую посылку. Под луковичными слоями бумаг, утончавшихся к сердцевине, оказалась крошечная сандаловая шкатулка, а в ней кольцо с крупным прозрачным камнем неуловимо-переливчатого цвета, которое я сразу же узнал. Приложенная записка не отличалась многословием: «Благодарю и поздравляю! Вы, конечно, узнали этот перстень с александритом и наконец-то поняли все. Его переменчивая игра – цвет неуловимой истины, которой попросту не существует в мире железобетонной определенности. Это, пожалуй, единственная правда, за которую может поручиться смертный и которую вы помогли мне понять».

Подписи не было, да она и не требовалась, ведь я уже знал все, что еще предстоит узнать вам.

Глава 1 Алиса

1

1968-й, 23 декабря. На электронном табло миланского аэропорта выскочила цифра «23.45». Оставалось всего сутки до Рождества и пятнадцать минут до конца смены. Сержант отдела по борьбе с наркотиками Луиджи Вискони с тоской посмотрел на толпу пассажиров, направлявшихся от дверей прибытия к стойкам таможенного контроля. По лицам, одежде и громкой речи, доносившейся уже издали, Луиджи понял, что это наконец прибыл гамбургский рейс, сильно задержавшийся еще при взлете. Он посмотрел через зал на Франческу, машинально поправившую свой синий беретик с золотой эмблемой таможенной службы и занявшуюся документами вновь прибывших.

Альма, крупная восточноевропейская овчарка Луиджи, специально натренированная на поиск контрабандных наркотиков, слегка дернула поводок, заметив выплывающие на ленте транспортера из багажного отделения чемоданы. В ожидании сигнала, собака тихо поскуливала, кося на хозяина умным карим глазом. Сумки, пакеты, чемоданы двигались прямо на них толстой, извивающейся змеей, и Луиджи машинально отпустил поводок. Легко запрыгнув на спину «змеи», Альма пошла вспять движения конвейера, аккуратно переступая лапами и обшаривая внимательным носом прибывшие в Милан вещи. Выслеживая добычу с присущим ей рвением, собака на этот раз старалась напрасно: последний рейс в дежурстве Луиджи не обещал находки, даже новичок знал, что поступление наркотиков из Германии – дело маловероятное. После всей сегодняшней толчеи, затеянной метеорологами и спутавшей все рейсы, после неразберихи с багажом и нашествия каких-то подозрительных ливанских беженцев, сержант наконец-то мог расслабиться. Исподтишка оглядывая публику, подтягивающуюся за своими вещами, Луиджи оценивал впечатление, производимое работой его собаки. Обычно в толпе оказывалось немало людей, приходивших в восторг от этого аттракциона и кое-кто даже пытался бросить Альме съестное, которым она, естественно, пренебрегала.

Боковым зрением Луиджи заметил парочку из тех расплодившихся в последнее время бродяжек, которые стаями собирались на площадях города. Нечесаные пряди длинных волос перехвачены на лбу замусоленным ремешком, длинные пончо висят балахоном – не разберешь, где парень, где девка. Тот, что повыше, держал в руках холщовую торбу, расшитую какими-то восточными иероглифами, а низенькая, помеченная Луиджи условно как «девушка», выглядывала из-за спины своего спутника с растерянностью туземца, столкнувшегося с цивилизацией.

К конвейеру подошла женщина, давно примеченная сержантом. Она уже больше часа ожидала свой рейс, и можно было легко догадаться, что именно 375-й, парижский, взлет которого несколько раз отменяли по причине погодных условий: дело шло к Рождеству, а над Европой буйствовал очередной циклон. Задержки в расписании собрали в зале аэропорта непривычно много людей, тоскливо поглядывающих на табло, но Луиджи выбрал именно эту даму для тренировки профессиональной наблюдательности и лирических размышлений. На нее было приятно смотреть и интересно фантазировать.

В том, как «парижанка» сидела, забросив ногу на ногу, как рассеянно листала журнал и нетерпеливо ходила по залу, останавливаясь в задумчивости то у стеклянной стены, выходящей на взлетное поле, то у газетного прилавка, – чувствовался особый шарм. Во всяком случае, именно так представлял себе истинных француженок бывший ломбардский пастух. Длинный бежевый плащ незнакомки, подбитый каким-то мягким рыжеватым мехом, был распахнут, волосы того же золотистого тона собраны на затылке в пучок, на плече большая сумка-кисет на длинном ремешке, из которой женщина доставала то журнал, то портмоне, то билет, то мягкие светлые перчатки. Лицо «парижанки» выглядело именно так, чтобы вызвать в воображении Луиджи образ элегантного большого дома, светящегося высокими окнами сквозь припорошенный снегом кустарник, с камином и огромной ванной – в матово-шоколадном мраморе, зеркалах и сиянии никеля – ну точь в точь, как на рекламе шампуня, идущей по телику.

«Интересно, кто ждет ее в Париже? Наверное, уже битый час нервничает, мечется в Орли, измучив вопросами служащую справочной, солидный господин с темными усиками, властным взглядом и ключами от новой модели „ситроена“ в кармане пальто из верблюжьей шерсти».

Теперь женщина стояла совсем близко от Луиджи, с интересом наблюдая, как скользит влажный нос Альмы в дюйме от поверхности чемоданов. «Да она совсем молоденькая и не такая уж таинственная», – подумал полицейский, когда светлые глаза незнакомки встретились с его изучающим взглядом. Она не отвела взгляд, а приветливо улыбнулась, изобразив восхищение и как бы благодаря его кивком за работу умницы собаки. Луиджи ответил тем самым белозубым сиянием от уха до уха, которое, как итальянский сувенир, увозят в своей памяти из солнечной страны впечатлительные туристки.