Зеленое облако быстро рассеивалось, открывая Авикло, которая стояла за креслом, прямая и высокая, волшебно высокая. В правой руке она держала могущественное золотое копье, подняв его над головой, хотя ни один мужчина не смог бы удержать подобную тяжесть одной рукой.
— Берегись! — кричала она. — Лупоес даровала мне сей стан и силу, чтобы умертвить своего врага и врага Королевы, а также и моего врага!
Возможно, Гамори, который стоял намного ближе, чем люди на судне, мог разглядеть под капюшоном черты лица. Также, в конце концов, он мог предположить, что копье сделано не из тяжелого золота.
Что бы он ни думал, шанса высказать свое мнение ему уже не представилось.
Копье отошло назад и вверх, пока жрица готовилась к броску, затем полетело в цель.
Гамори издал крик и повернулся, но острие проткнуло его шею сквозь дыхательное горло. Задыхаясь, ухватившись за тяжелое древко и волоча его по земле, он пошатнулся назад. Авикло обошла вокруг кресла и села, казалось, она вновь обрела свой прежний небольшой рост.
Гамори упал спиной в воду, которая скрыла его лицо. Золотое копье исчезло под поверхностью воды, не давая течению снести тело.
Жрицы застыли, словно идолы. Они не произнесли ни слова. Да и ничего более говорить не требовалось. Полковник подал знак, и солдаты, схватившись за весла, развернули лодку. Они спешили в город Опар, пылающий в огне.
Жрица не поднималась с кресла, пока судно не проделало половину пути до города. Затем с нее сняли одеяние, открывая при этом… широко улыбающееся лицо и высокую фигуру Хэдона. Пожилая женщина, хромая, вышла из круглого дверного проема. Хэдон подошел к телу Гамори, вытащил из него огромное копье и бросил его на землю. Затем он вытолкал труп Гамори на берег — его следовало показать жителям Опара, чтобы те убедились, что он на самом деле мертв.
Некокла, накрывая огонь одеялом через определенные промежутки времени, послала сигналы наблюдателю, находящемуся на крыше Храма Кхо. Час спустя прибыл баркас, который на рассвете вернулся в город с Хэдоном на борту. На причале Хэдона приветствовала Фебха, совершившая над ним ритуал очищения от вины за убийство короля и осквернение святости Острова Лупоес. После того, в окружении солдат, которые сдерживали радостные толпы, его провели в храм, а в храме в комнату, где в постели лежала Лалила.
Она, хоть и выглядела бледной и испуганной, заулыбалась при виде его. Он поцеловал ее, затем взял в руки крошечное тельце, завернутое в одеяльце. Он отвернул одеяло от личика и увидел самого красивого новорожденного младенца, какого ему доводилось когда-либо видеть. На Хэдона пристально и сосредоточено смотрели широко открытые удивительные голубые глаза.
Фебха, сидевшая в кресле за ним, произнесла:
— Хэдон, держи свою дочь! Ля из Опара!
