Бегство от запаха свечей - [26]

– Как, вообще не ходят?

– Да. И вообще и в частности. Этот город фрицы так защищали, что камня на камне не осталось. И когда все наладят – неизвестно, работы здесь чертова уйма. Дело ясное. Нет поездов, и все тут. А мне велели сидеть, вот я и сижу. Грею на солнышке старые кости и думаю: экая жалость, что моя старуха не видит. Я всегда ей говорил: летом справочная должна располагаться на солнышке. Я уже тридцать лет по этой части работаю.

– Что же делать? Мне надо в Свидницу.

– Может, хотите подъехать на попутной машине? Вчера я разговаривал с одним человеком, который за один день успел съездить в Легницу и вернуться. Да и во Вроцлаве можно остаться. И здесь люди живут, – старик поудобнее устроился в кресле. – Я, например, на Вроцлав не жалуюсь.

– Нельзя мне здесь остаться. Это очень важно, понимаете?

Железнодорожник ответил не сразу. Он долго рылся в портфеле, прислоненном к креслу, наконец вытащил большую карту и освободил для нее место на столике.

– Понимаю, разве я молодым не был? Сейчас поглядим, где эта земля обетованная находится.

Мы склонились над картой.

– Вот по этой дороге доберетесь до автострады, – показал он. – Тут порядком будет, больше десяти километров.

– Не беда, я люблю ходить пешком, – сказала я, чтобы подбодрить себя. – Ноги у меня здоровые, а вещей мало.

– Подождите, скоро привезут обед. Может, они подкинут вас до шоссе. В городе среди развалин ничего не стоит заблудиться. А пока суд да дело – сыграем в шестьдесят шесть.

Играли мы битый час.

Железнодорожник все время выигрывал – раз уж ему этого хотелось… – и радовался от души. А я была рада, что не одна в этом огромном пустом городе.

Старик великодушно поделился со мной обедом. Я с удовольствием поела наваристого супа и галушек с мясом. И вдруг почувствовала, что должна немедленно уйти, иначе разревусь и останусь. И у меня не хватит сил и мужества продолжать путь.

Напутствуемая самыми искренними пожеланиями старого железнодорожника, я отправилась дальше. По обеим сторонам дороги высились мрачные, изрешеченные снарядами здания, похожие на испорченные, почерневшие от старости зубы. Пулеметные очереди изукрасили их странными и таинственными узорами. Окна повсюду наглухо забиты досками. Пусто, как во время воздушного налета. Лишь изредка торопливо перебежит улицу одинокий прохожий. Воздух густел, усиливался сладковатый и едкий запах гари. Догорали целые кварталы. У меня першило в горле. Из заваленных подвалов тянулись тонкие струйки дыма, которые не тревожило ни единое дуновение ветерка. Зловоние усиливалось. Я ускорила шаг. Потом пустилась бегом. И бежала до тех пор, пока не выбралась на свободное от развалин пространство. Вот, наконец, и мост. Я поставила чемодан на землю, облокотилась на перила и долго смотрела на спокойные воды реки.

Как приятно дышать свежим воздухом! Широкая величественная река привольно и весело несла свои воды, снисходительно не замечая того, что творилось вокруг.

– Kommen Sie her![7]

От резкого окрика я вздрогнула, отпрянула от перил и обернулась. Не далее чем в трех шагах от меня стояли двое молодых людей с велосипедами. Оба были в зеленых, совсем новых комбинезонах. У одного на плече висел автомат.

– Ausweis! – крикнул второй. – Sind Sie Deutsche?[8]

– Ich bin Polen,[9] – машинально ответила я по-немецки, не двигаясь с места.

– Вы полька?! Чего же прямо не сказали? – рассмеялся один.

– А мы из милиции. Сразу не разберешь, с кем имеешь дело.

Мы пошли вместе. Мой чемодан ехал теперь на велосипеде. Я приободрилась. Милиционеры патрулировали на улицах. Они предложили проводить меня. Узнав, что еду дальше, на запад, очень удивились, принялись уговаривать, чтобы я осталась. Я сказала, что меня направили в Свидницу.

– Раз выдали направление в Свидницу, значит, там нужны люди, – серьезно сказал один. – Ясное дело, надо ехать.

Мы шли среди моря развалин по недавно протоптанной тропинке. Жар усиливался, лениво подымающийся кверху дым все сильнее ел глаза. Молодые люди проводили меня до перекрестка, где сворачивали идущие на Свидницу машины. Мы немного подождали. Вскоре подъехала целая колонна грузовиков. Они искали дорогу на Еленю-Гуру и охотно захватили меня с собой.

– Спасибо, буду всегда вспоминать вас добрым словом. Если б не вы, я умерла бы со страху в этих развалинах. Будете в Свиднице – заходите. Я еду в Красный Крест. Зовут меня Катажина.

Я залезла в кузов. Мне все еще было не по себе. Казалось, даже пыльник пахнет мертвечиной и дымом. Я его сняла. Вереница грузовиков мчалась по разбитой асфальтовой дороге в облаке пыли, окутывавшей их, словно дымовая завеса.

– Кому в Свидницу, вылезайте! – вдруг объявил шофер.

– До свидания. Спасибо! – крикнула я в сторону кабины.

Колонна машин тронулась. Я немного постояла на тротуаре. Грузовики скрылись за поворотом. На другой стороне улицы стояли несколько парней. Они, как по команде, уставились на меня, потом один подошел поближе. У него было длинное, невыразительное лицо, замшевые туфли на пробковой подошве и длиннющий грубошерстный пиджак. Круто завитые волосы не придавали ему особой прелести.

– Вы кого-нибудь ищете? Может быть, меня? – развязно спросил он.