Бегство от запаха свечей - [133]

Я, робея, вошла в кабинет. Управляющий, высокий и грузный человек, сидел за столом и что-то читал.

– Вы Дубинская? – спросил он, не поднимая головы.

– Да, пан управляющий.

– А ну-ка покажитесь. С вашим отцом мы были отлично знакомы, он у меня работал. Прекрасный был специалист, – управляющий внимательно смотрел на меня. – Вы на него похожи. – Помолчав, он добавил: – Отец был приличный человек, а дочь безобразничает.

Я стояла посреди комнаты, не зная, что сказать.

– Вот принесли на подпись приказ об увольнении! – управляющий помахал в воздухе листом бумаги. – Я и подумал: прежде чем подписать, надо взглянуть, кого я увольняю. Отец умер, смотреть за вами некому. Зачем вы устроили секретарю скандал на первомайской демонстрации? Ну ладно. Если б я умер, ваш отец не отказал бы в помощи моему сыну. Говорите, что мне с вами делать?

Я продолжала молчать. Разве можно объяснить, почему я такая, какая есть?

– Теперь-то вы тише воды, ниже травы. Покорная овечка! Так вот, я вас накажу иначе: пошлю на полгода в дальний район. Отправляйтесь в отдел кадров за командировкой. Указание я уже дал. Справитесь, я получу истинное удовлетворение. Чего ж вы стоите как вкопанная? Сядьте, расскажите что-нибудь!

Я послушно села. Страх куда-то исчез, и ко мне вернулся дар речи.

– Пан управляющий, с этой демонстрацией вот как получилось. Я там очень замерзла и хотела отпроситься домой, потому что часто болею ангиной. Секретарь меня не отпустил, и тогда я сказала, что такой праздник трудящихся, по-моему, просто трагическая ошибка. Ведь это мучение – часами простаивать на улице и мерзнуть.

– Ага, заговорили все-таки. Значит, что же? Выходит, вам не нравится первомайская демонстрация?

– Почему же? Если бы она была организована, как следует, и не длилась двенадцать часов – это было бы удовольствием. Но мы собираемся в половине седьмого утра, а мимо трибуны проходим в три.

– Доля истины в этом есть. Но вы забываете, что власть наша молодая. Пройдет несколько лет, и все наладится. Можете идти. По возвращении из командировки придете ко мне.

Дальше все пошло очень быстро. Я получила командировку в город Болеславец и большие подъемные. Наша кассирша, пани Зося, сочувственно покачала головой.

– Я уже после того случая на уборке развалин знала, что вы во Вроцлаве не засидитесь. Это было ясно.

– А вы знаете, я еду охотно. Летом это даже приятно, словно бы в отпуск. Тем более что здесь, в тресте, мне как-то неуютно.

– Здесь всем неуютно. Обстановка такая. Какие-то группки, перешептывания. Хорошо еще, что не пакостят друг другу, а то совсем было бы невмоготу.

Начальника в комнате не было. Он оставил мне записку, куда положить ключи от стола и что еще сделать. Значит, он в курсе.

Я еще раз осмотрела комнату. Внутренний голос подсказывал мне, что больше я сюда не вернусь.

– Когда вы едете в Болеславец, Катажина? Сегодня или завтра? – спросил меня в коридоре парень из технического отдела.

– Я пока еще понятия не имею, как туда добираться. А откуда вы знаете, что я еду?

– Уже несколько дней идут разговоры. Сегодня должен приехать Сковронский, начальник тамошнего участка. Он наверняка на машине, советую вам его дождаться.

– А я понятия ни о чем не имела, только полчаса назад впервые услышала об этом. Не знаете, Сковронский сегодня же поедет обратно?

– Вот этого я не знаю. Посидите у нас, мы ждем его часам к одиннадцати.

В начале двенадцатого в комнату вошел высокий молодой человек в элегантном сером костюме, красиво оттеняющем его смуглое лицо с черными, немного вьющимися волосами и темными глазами. Когда нас знакомили, он улыбнулся, сразу же расположив меня к себе.

– Очень рад. У меня на стройке еще никогда не работали женщины, но я уверен, что все будет как нельзя лучше.

– Я буду стараться. Говорят, вы приехали сюда на машине. Не захватите ли меня с собой?

– Пожалуйста. Я возвращаюсь завтра. Дайте мне свой адрес, и завтра ровно в два часа я за вами заеду.

Я шла домой, очарованная этим человеком. «Брось, Катажина, – внушала я себе. – Сейчас не время заглядываться на мужчин. Помни, каждое новое разочарование дорого стоит. Правда, он красив, мил и симпатичен. Лет ему около тридцати. Ну и что же?»

Пани Дзюню огорчил мой отъезд.

– Зачем тебе это? Уволься и поищи другую работу. Детям нельзя одним уезжать из дому. Это наверняка плохо кончится.

– Я тоже этого боюсь. Мне понравился мой новый начальник.

– Наконец тебе хоть кто-то понравился. Но будь осторожна. Не каждой везет так, как Люцине.

Мама уезжала отдыхать в Криницу. Она купила мне отрез на две блузки, новую расческу и одеколон.

– Не унывай. Пиши чаще. Насчет Михала ты была права. Бабушка пишет, что он неисправим. Не работает, пьет, шатается где-то по ночам. Как-то раз спьяну даже приставал к ней. А я напишу тебе, как только устроюсь в Кринице, и адрес пришлю.

Ровно в два часа у нашего дома остановилась синяя легковая машина. Я схватила чемодан, на ходу взглянула на себя в зеркало и побежала вниз. Сковронский ждал, выйдя из машины.

– Мы оба точны. Что касается меня, то это одно из моих немногочисленных достоинств. Где вам будет удобнее, сзади или впереди?