Бегство от Бессмертия - [8]

Невозможность иметь собственных детей компенсировалась возможностью большого выбора человеческого материала. Некоторые семьи забирали человеческих детей и растили их, как своих до определенного возраста, обычно до 18 лет, потом с разрешения высшего совета происходило обращение. Как это случилось со мной.

Моя семью жила на земле Гаюса, когда на нас напали бродячие вампиры и убили всех, охрана успела спасти только меня и соседского мальчишку. Который позднее погиб от зубов новообращенного вампира. А меня забрали Гаюс и Шарлотта, которые и стали моей семьей. Я уже давно жила среди вампиров и перестала их бояться. Может быть, сработало человеческое чувство пресыщения, когда человек долго находясь в экстремальной ситуации, перестает бояться совсем. А может быть, сработала логика: не съели сразу – не съедят вообще. Так, что страха я не чувствовала, только раздражение за испачканные руки и платье, за которое Шарлотта мне сделает выговор. Рыжая снова пододвинулась ко мне, взяла за плечо своими сильными пальцами и сдавила, усмехаясь:

– Что, совсем не боишься?

Я вывернулась:

– Что тебе нужно?

– То, что тебе не принадлежит – Филипп!

– Извини, по субботам не подаю! Вопрос не по адресу. Тебе нужно обратиться к Аарону.

– Но они выбрали тебя, – она взвизгнула, – ты чистая по крови!

Схватив меня за волосы, она обмотала их вокруг моей шеи:

– А что, если немножечко потянуть их… твое человеческое сердце перестанет биться.

Я со всего размаху треснула кулаком ей в глаз. Девушка дернулась и выпустила меня. Я отскочила.

Рыжая зашипела и начала медленно приближаться ко мне:

– Я с удовольствием выцарапаю твои серые глаза, которыми так восхищается Филипп! – она сгребла мне за кружева ворота и уставилась в глаза.

– А я расскажу Аяксу, и он оторвет тебе голову!

В глубине души я понимала, что убежать не смогу. Я несколько раз видела, как вампиры охотятся, не считая, конечно, смутных воспоминаний детства. Убежать, а тем более отбиться, у меня не было никакого шанса. Но я была человеком и хотела жить, поэтому ринулась к оконному проему, пытаясь обмануть нападавшую. Оставив у нее в руках клок кружев, врезалась в щит римского легионера, который недоуменно загудел, а торчащие из-под него в разные стороны мечи, тренькнули. Как и любом другом замке, украшением галерей служили выставленные в нишах доспехи рыцарей, алебарды и знамена, а по стенам развешано щиты и оружие, мечи, сабли, кинжалы, вперемешку с горящими факелами. Снова ощутив на своем плече железные пальчики прекрасной гостьи я подпрыгнула и сдернула на себя двуручную саблю гросс-мессер. И не важно, что вампира нельзя было убить простой саблей, но имея в руках ярд боевого железа, а за плечами несколько лет тренировок с хранителем, бывшим гладиатором, я чувствовала себя достаточно защищенной. Она перемещалась быстро, очень быстро, но неизменно перед ней оказывалось срезанное острие моей сабли. Отбиваясь от ее наскоков, я хвалила себя за то, что не схватилась за меч или алебарду, ими так долго не помашешь, руки отвалятся. Прыжок противника и золотой локон мягко приземлился на пол, еще прыжок и взметнувшийся подол переливчатого платья приобрел незапланированный разрез. Лицо красавицы, ранее прекрасное, исказила звериная злоба, ее нападения стали ожесточенней и в один миг, ринувшись ко мне, она оказалась насаженная на холодное оружие, как шелковый цветок на иглу Магдалены. Но ни единой капли крови не показалось из распоротой груди. Мы замерли, я от нерешительности, надо было вытянуть саблю, глубоко застрявшую в теле, что вызвало у меня гадкие чувства, и она от неожиданности, что я – человек, все-таки смогла ее «достать». Выставив клыки, она зашипела, и я выпустила саблю.

– Мое платье, – яростно прошептала вампирша, – ты испортила мое платье!

И схватив руками за эфес, с противным скрипом потащила клинок из тела. Дикость ситуации не отвлекла меня от мыслей по спасению, и, оставив раненную заниматься своим гардеробом, я помчалась дальше, к горевшему на подставке факелу.

Вампирша заметила мой маневр и, показав острые выступившие вперед клыки, резко дернула меня от окна. Пролетев несколько футов и ударившись о стену, ободрав руки в кровь, я, тем не менее, оказалась у цели: надо мной висел факел, освещающий коридор. Игнорируя боль от содранных рук, я прыгнула к факелу.

– Я убью тебя, мерзавка, – зашипела она, выталкивая слова, сквозь вылезшие, ослепительно белые зубы, влажно поблескивающие в свете огня. На руке, обращенной ко мне, красовались острые, загнутые, как у дикой кошки когти. Я не стала ждать ее прыжка и просто сунула факел ей в лицо. В пламени затрещали ее волосы, сливаясь с ним по цвету. Но больше я ничего не успела увидеть. Железная лапа, оцарапав мое горло когтями, вздернула меня над полом, прижав к стенке. И я задергалась, сбивая дыхание и теряя воздух, который вдруг перестал поступать мне в легкие.

Сколько я ни пыталась, я не могла оторвать ее холодные цепкие пальцы от своего горла. А она все сжимала и сжимала их. Воздух в легких закончился. В голове звенело, перед глазами поплыли огненные круги, в легких началось жжение. Из последних сил, я пнула своего врага, но услышала только ехидный смешок, который вдруг сменился звуками борьбы и отчаянным криком с последовавшим за ним ударом. Я рухнула на пол, но кто-то подхватил меня.