Беглецы - [22]

Суджа посмотрела на обмякшего на стуле профессора Ку. На его рубашке проступили пятна пота. Должно быть, здесь была какая-то чудовищная ошибка. Почему профессор Ку ничего не говорит? В чем бы ни обвиняли Чина, он наверняка невиновен! Они должны это сказать, прежде чем его заберут и прежде чем Чин станет одним из «сгинувших».

Но они уже скрылись за дверью, а Суджа так и не смогла пошевелить ни одним мускулом. Офицеры пробыли в аудитории не дольше пары минут и ушли так же внезапно, как и появились, а все присутствовавшие были просто парализованы страхом. Профессор Ку поднял трясущуюся руку и утер лоб, глядя в аудиторию со страдальческим выражением лица. Никто не проронил ни слова. Задыхаясь, профессор Ку в отчаянии посмотрел на студентов.

— Мы… — Он помедлил, подбирая слова. — Мы продолжим наше занятие, посвященное стилям репортажа, — сказал профессор, перебегая взглядом с одного студента на другого. Наконец он остановился на Кёнбок. — Кёнбок, вы… вы помните, на чем мы закончили?

Кёнбок нервно глянула на Суджу:

— Мы изучали стили репортажей Центрального телеграфного агентства Кореи.

— Верно, — кивнул профессор. — Именно это мы изучали. А вы помните, какой стиль мы обсуждали, Миран? — обратился он к сидевшей рядом подруге Кёнбок.

Миран будто язык проглотила и никак не могла прийти в себя от потрясения.

Профессор Ку переадресовал вопрос студентам в первом ряду.

— Чунок? — спросил он.

— Стиль освещения катастроф, — ответила Чунок.

— Да, — сказал профессор и снова опустился на стул. — Катастроф… — Он пошарил рукой по столу в поисках кусочка мела и повернулся к доске.

Суджа застыла, не в силах поверить в случившееся. Неужели никто ничего не собирается предпринимать? Неужто никто не желает разобраться, что же произошло? Профессор, несомненно, мог бы что-нибудь сказать офицерам и поручиться за Чина, чтобы того отпустили. Нужно вернуть парня прежде, чем они увезут его! Но время шло, а студенты продолжали сидеть в аудитории и внимать профессору, который продолжил лекцию. Стало понятно, что ради спасения Чина никто ничего делать не собирается.

Его больше не существовало.

Дыхание Суджи участилось, ребра с каждым судорожным вздохом двигались все резче. Она понимала, что дальше все пойдет так, будто этого ареста не было. Хуже того — будто и Чина никогда не было. Никто теперь не заговорит об этом происшествии. Девушка начала лихорадочно соображать, где же разыскивать своего возлюбленного и можно ли спросить у отца или у кого-то из его коллег о том, куда его могли увезти. Но довольно быстро она поняла, что не сможет им открыться: в этом случае на нее саму могут написать донос.

Слезы тихо покатились по ее щекам.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В трехстах милях от этого места безветренным морозным утром на железнодорожном вокзале Янгдока под серо-белым куполом осеннего неба собралась толпа. Мужчины и женщины переминались с ноги на ногу, выдыхая перед собой белые облачка пара. Им было объявлено, что нашли кукурузного вора, и они собрались посмотреть на публичную порку. На них были стеганые куртки, набитые газетами для тепла, платки, прикрывавшие от мороза нос и щеки. Некоторые пришли с привязанными за спинами младенцами. Кто-то подходил, толкая перед собой тележки, полные хвороста. Почти у всех были изнуренные, пустые, ничего не выражающие лица. Постепенно толпа заполнила старый перрон с сильно обшарпанными за долгие года колоннами; люди теснили друг друга и прижимали к стенам, с которых осыпалась отслоившаяся краска. Незаметные, доведенные до отчаяния сироты-воробышки метались в толпе в поисках объедков.

На второй платформе, напротив места высадки, стояла группа полицейских, мерцали огоньки их сигарет и отсвечивали защитного цвета фуражки, когда они поворачивались и оглядывали прибывавших зрителей. Казалось, что полицейские готовились сесть на поезд, но, вместо того чтобы смотреть на пути, они сосредоточили внимание на чем-то внутри своей группы. Когда несколько человек отступили в сторону, собравшиеся на другой платформе увидели в центре молодого человека, стоявшего на коленях перед мужчиной постарше. По толпе пробежал шепоток: это были Чин Ли Пак — получивший стипендию студент — и его отец. Так это они кукурузные воры?

— Кукурузный вор был задержан вчера в Пхеньяне! — прокричал сержант звучным голосом, и эхо понесло его слова над платформами. — Этот трус украл кукурузную муку и сбежал из города, надеясь скрыться, но мы нашли его. У него еще не зажили синяки, подтверждающие то, что он на самом деле и есть тот самый вор. Посмотрите на него!

Сержант заставил Чина встать, толкнул, чтобы тот повернулся, и держал парня так, чтобы все могли видеть его лицо. Отек на левой стороне спал, но синяки на щеке еще не сошли.

— Чин Ли Пак — блистательный мальчик-стипендиат из Янгдока и есть кукурузный вор! — Полицейский потряс Чина за руку. — Этот парень, этот изменник, которому Великий Руководитель столько дал, отплатил тем, что украл у тех, кто его снабжал. Он прикусил сосок, его же кормящий. Чин Ли Пак, настоящим вы приговариваетесь к пожизненному заключению в исправительно-трудовом лагере Едок. — Сержант швырнул Чина на землю. — Но сначала выслушайте своего отца. — Сержант шагнул в сторону, сцепил руки в замок за спиной и многозначительно посмотрел на Пака. — Вы говорите, что непричастны к воровству этого ублюдка? — обратился он к отцу Чина.