Беглец - [32]

Рыжий комок метался в траве, вереща тонким голосом, в предсмертной агонии. Девушка намеревалась подскочить к ней и придушить, когда разглядела слабое шевеление на том берегу запруды. Она разодрала спину о жесткую кору, повалившись назад и услышала сочный хруст, с которым стрела вошла в древесный ствол.

Лиса сделала свое дело. Теперь человек точно знал, где она находится. Йарра, ругая себя последними словами, бросилась бежать. Ее преследовал визг смертельно раненой лисы. Она не полностью потеряла голову. Беглянке удалось довольно точно рассчитать время, которое понадобится ее преследователю, чтобы наложить на тетиву новую стрелу. По истечении этого времени Арахнида рухнула за кочку, переползла за сухой прошлогодний куст, и затаилась.

Скорее всего, человек бежал некоторое время за ней. Теперь он вновь стал лишь невнятной угрозой, разлитой над заводью. Но нет — скулеж ищейки внезапно оборвался. Может быть, человек перерезал ей глотку ножом, или размозжил голову камнем. Тогда он перед поваленным деревом. А может быть, двуногий не пожалел на нее стрелу, раз уж жертвы не видно.

Йарра не стала рисковать, поднимая голову, но попыталась прислушаться. Ровный гул, создаваемый мелкими насекомыми, тучами кружащимися над водой и травой… Одинокий вскряк утки… монотонное жабье кваканье… далекий плеск волн в заводи… из всего этого шума трудно вычленить крадущиеся человеческие шаги, пока лучник далеко. А потом может быть уже поздно. Тем более, что на нее охотился, без сомнения, опытный в этих делах мужчина, а не зеленый юнец.

Йарра была беспомощна. За спиной был ровный луг, и слишком далеко была густая роща, через которую вела тропа в спасительное Урочище. Стрела наверняка нагонит, пустись она даже бежать без оглядки.

Оставалось ждать. Может быть, враг выдаст себя сам. Внезапно она вспомнила о странном поведении лисы. Похоже было, что та была сбита с толку весьма основательно, раз не успела собрать воедино запах человека, наверняка пробивающийся сквозь любую грязь, и замах руки с камнем. Но ее реакция была слишком замедленной, как будто ищейка не ожидала именно броска, хотя смотрела точно в ту сторону, где притаилась Йарра. Они даже встретились глазами. О, эти человеческие глаза, горящие жарким огнем ненависти. Как часто с испугом вглядывалась в них девушка, холодея от ужаса, чтобы допустить, что животное может как-то иначе отреагировать на этот огонь, кроме поспешного бегства, или настороженного ожидания. Чего может ждать животное от незнакомого двуного, кроме летящего камня, стрелы или копья…

Меж тем послышался хруст ветки, и Йарра вся подобралась.

Может, ветер уронил с кроны ивы сухую ветвь? Но скорее всего, это охотник. Он вполне мог воспользоваться тем же приемом — бросить в одну сторону корягу или палку, чтобы приблизиться совершенно с другой на дистанцию верного выстрела.

Но какое-то понимание, смутное терзание билось в голове девушки, что-то настолько важное, что отступал даже страх перед очевидностью неминуемой гибели.

Не переставая вслушиваться в окружающее пространство, Йарра как бы вновь очутилась на дне ямы, где копошились черви, и плавала в жидкой грязи тухлая ряска. Что-то помогло ей преодолеть омерзение, подавить естественную панику перед скользкими гадами и тошнотворной вонью из недр торфяных разработок.

Беглянку вдруг, как бичом, ударило понимание. Лисица почуяла за деревом совсем не выпачканную в иле девушку, а нечто иное. От чего совершенно не свойственно ожидать летящего камня или топора.

Порывы ветра надежно глушили шаги подходящего лучника. Но сердце девушки безошибочно знало, что роковая стрела уже близко, мучительно близко. Волна паники пронеслась в мозгу, за ней тело сотрясли конвульсии. Воля билась с паническим желанием вскочить и с диким ревом броситься назад, через луг, или на врага. Юная Арахнида находилась в том самом состоянии, в котором загнанный волком заяц разворачивается и кидается на своего мучителя, лихорадочно щелкая зубами и бестолково размахивая лапами. В этом состоянии крыса атакует человека, а самцы двуногих совершают нелепые подвиги, о которых изумленные потомки слагают песни.

И тут слух ее сделался качественно иным. Фон, создаваемый водой, ветром, насекомыми и земноводными, обрел неожиданную структуру. Звуки уже не накатывались на нее хаотичными волнами. Они будто бы замерли, остекленев, словно само время исчезло. Закрыв глаза, Йарра почувствовала, что может точно определить, в каком месте заводи на берег выходит утка, с какой стороны дует ветер, хрустящий сухим камышом…

Девушка погрузилась в таинственный новый мир, где ее старое восприятие было жалким островком, частью пестрой палитры. В этом мире существовала масса оттенков и полутонов, что были бледными тенями на том островке, или которых там не водилось совсем. Она почувствовала коллективное усилие, которое прилагали комары, чтобы ветер не унес их на середину водоема, силу волн, накатывающихся на берег, что уносили с собой влажный ил. Нечто билось вверху, прямо над ней… Ах, это птица наконец улеглась на теплый восходящий поток и устремилась на восток… Йарра ощущала, как тянется ввысь осока в теплых лужицах в тех местах луга, куда падали солнечные лучи из тучи облаков, повисших над запрудой. В этом мире отнюдь не было хаоса. Он управлялся ее волей.