Беглец - [26]

Грым привел Йарру в одну из давно обнаруженных им тайных грибниц, куда не наведывался уже год. Он не владел тайным искусством ухаживания за грибницами, поэтому урожаи у него не шли ни в какое сравнения с тем изобилием, какое царило, пока жива была секта. С другой стороны, ему и не надо было так много, как целой сотне выродков, хотя скотий вор поедал грибы, а те готовили из них порошок. Сожрав в тайнике все, что можно было сожрать за один присест, он оставлял грибницу в покое, надеясь, что споры сами знают свое дело, и приходил повторно лишь через год, подъедаясь в других, вскрытых им за годы подсматривания, тайниках.

Йарра долго бродила по грибнице, принюхиваясь и о чем-то думая. Потом они вернулись назад, в хижину Мамаши. Там Грым запасся сметаной в таких количествах, что поразил пришедших в гости соседей. Совместный приход Грыма и Йарры в самый большой парник, тот самый, послуживший причиной гибели тайной лощины Арахнид, был ознаменован настоящим пиром.

С той поры Йарра больше не варила в уединенных местах травы, предпочитая грибочки в сметане, запеченные в мясистых листьях Порченых папоротников.

Прознав из скупых рассказов Йарры и Грыма о том, что они шатаются по лесам вместе, Мамаша успокоилась совсем. Она искренне считала, что более пристойной компании, чем скотий вор, девочке не найти. Женщина старела, и тот факт, что больше не приходилось, даже изредка, стряпать для «доченьки», также весьма ее радовал.

Шли годы, Йарра из озорной и странноватой девчонки превратилась в девушку, блуждающую по диким чащобам, одетую в рванье, рядом с которой нет-нет да мелькал жутковатый Грым. Потому знакомых и друзей у нее не прибавлялось, даже наоборот. Подходить к ней было страшно, да и в населенных местах она появлялась очень редко. По причине того, что не испытывала желания воровать скот, она даже не сопровождала Грыма в его редких ночных вылазках. Так что Долину девушка знала как бы со стороны, видела ее все больше из степи, да с опушки пограничного леса.

Однажды, придя на место лачуги, некогда давшей ей кров, Йарра обнаружила там заросшие травой развалины. Перепугав до смерти бредущую за двумя козами бабку, выскочив на нее из зарослей чертополоха, она узнала, что Мамаша год как отошла в лучший мир.

Так кончилось детство Йарры. Грым некоторое время потужил, забросив «доченьку» и скитаясь без цели в самых потаенных чащобах, а потом жизнь потекла дальше.

Скотий вор ничего толком не знал об Арахнидах, и потому не замечал мелких перемен, которые творились с Йаррой. Перемены эти начали бы сказываться раньше, но растили ее не в секте и не окуривали с детства бурым порошком. Постепенно, с определенного периода начала она чувствовать окружающий мир не только острее, чем ее воспитатель, но и совершенно по-другому. То, что не могли дать ей Мамаша и Грым, но что требовала ее природа, девушка постепенно получала и от поедаемых грибов, и от самой близости Урочища.

А Урочище звало и манило ее. Если на людей оно не действовало никак, да и на Грыма тоже не особенно, то Йарра чувствовала колдовскую чащобу, словно биение собственного сердца. Если обычные люди, даже прирожденные лесные охотники, ориентировались в лесах по тщательно запоминаемым приметам, тысячам мелких признаков, которые оседали с течением лет в памяти, по луне, солнцу и звездам, то с Йаррой было иначе. Она с закрытыми глазами всегда точно знала, в каком направлении лежит самый центр Урочища, откуда исходила пульсирующая сила, которую люди совершенно не чувствовали. Грибочки со сметанкой дали ей новый импульс к развитию. Сама того не ведая, она постепенно становилась самой настоящей Арахнидой, без всяких ритуалов и анатомических вмешательств. Постепенно, год за годом темная кровь брала свое.

Однажды Грым привел ее на место, где было тайное логово секты, и как смог, попытался объяснить, что тут произошло. Йарра слушала внимательно, и по ее лицу даже скотий вор не мог определить, поняла ли она что-нибудь из его слов. Но само место явно пришлось девушке по вкусу. Она долго ходила среди бурьяна, в котором уже трудно было найти хоть какую-нибудь частицу древнего пепла, к чему-то прислушиваясь. Отчаявшись понять, что она ищет, Грым повернулся и растворился в чаще. В одной из своих берлог он отоспался, в одиночестве опустошил целую грибницу и направился на поиски «доченьки». Он не особенно даже удивился, застав ее на том же самом месте. Некоторое время он терпеливо ждал, но Йарра полностью ушла в себя, блуждая в бурьяне. Тогда Грым тяжело вздохнул и поплелся прочь.

В тот день он решил пробраться в одну из центральных деревень, чтобы выкрасть гуся. Этого он не делал довольно давно. Он уже был староват для таких забав, кроме того, не было Мамаши, а другие степняки неохотно меняли безделушки на краденый скот, опасаясь мести оседлых, которые догадывались, куда уплывает их добро. А самому Грыму домашний скот был совершенно не нужен. Но все же, по старой памяти, он скрытно двинулся к центру Долины. Может быть, стареющему вору не хватало чувства опасности, а может, отшельник соскучился по людскому вниманию.