Беглец - [24]

Грым же, когда после долгих лесных скитаний посещал Мамашу, мучительно вглядывался в глаза и фигуру взрослеющей девушки и искал скрытые знаки или явные изъяны. Но ничего от выродков, которых Грым за свою жизнь на юге насмотрелся, в Йарре не было. И Грым успокоился почти на той же мысли, что и его подруга. Для самоуспокоения он считал, что сектанты выкрали ребенка из какого-нибудь восточного селения, где он никогда не бывал.

Вскоре странности конечно же, начались. Йарра из обычной милой девочки выросла в дерганную девицу, коленки которой вечно исцарапаны, в волосах торчали пучки сухой травы, а голени были покрыты синяками. Она любила носиться по оврагам, плавать, швырять камнями в домашнюю птицу, воровать фрукты из садов оседлых жителей. Но все это она проделывала в одиночестве, дичась подруг и редких мальчишек.

Странности эти некому было заметить. Мамаша, например, считала, что Йарра — самая умная, красивая, смышленая и так далее девочка в степях, а то и по всей Долине. Ей неудивительно было то, что она чувствовала скрытое превосходство над обычными толстыми глупышками, способными только клянчить у своих бабок засахаренный мед, да воровать лепешки с соседских подоконников.

— Правильно, деточка, нечего тебе с ними якшаться, дурами. Не пройдет и пары лет, как к ним под юбки не заберется лишь самый ленивый увалень из рода каких-нибудь свинопасов. А тебе этого не надо. Вот вырастешь и найдешь пару себе под стать. Чтобы и силен был и хозяйство мог вести, или — из чужого хозяйства чтоб мог в дом все притащить. А пока бегай себе, плети веночки. И по лесам спокойно ходи. Толстые девки — они и на опушку бояться появиться. А в лесах ничего такого страшного нет. Вот — Грым наш, он там и живет, и ничего. Нету в чащах жадных до девичьих подолов, и до того, что под ними, потных прыщавых бездельников.

Примерно так она Йарру и напутствовала. А Грым замкнутости и отстраненности девочки и вовсе заметить не мог, ибо по сравнению с ним, Йарра была просто хохотушкой и болтушкой.

Ее никто не дразнил, наоборот, мальчики тянулись к ней, а девицы завистливо вздыхали. Она сама сторонилась их, да и то, делала это аккуратно, с веселой улыбкой. Просто никто не мог навязаться ей в спутники, когда она вдруг решала переплыть самое большое озеро, пройти по трясине, прыгая с кочки на кочку, часами носиться по полю к дальним холмам, чтобы собрать из цветов пышные гирлянды, которые потом следовало развесить на кактусах, растущих совершенно в другой части степи.

Никто не знал, что ведет ее в этих стремительных переходах, не знала и она сама. Мамаша первые годы, когда Йарра стала пропадать по несколько дней, пыталась давать ей с собой провизию, но девочка лишь морщила нос и отмахивалась. Грым и пара степняков, захаживавших к Мамаше по своим делам, научили девочку, чем можно питаться в степи и редких рощицах.

— Видно, надоела ей твоя стряпня, Мамаша, — говорили бывалые мужики и бабы. Мамаша пыталась разнообразить стол, но Йарра оставалась к ее еде совершенно безразличной. Тогда женщина стала следить, чтобы девушка всегда брала с собой кресало, трут, пращу или силок, надеясь, что она сможет прокормить себя в бестолковых странствиях. На чем дело и закончилось.

Зато Грым как-то застал ее на опушке чащи, где широкие звериные тропы вели аккурат к самому Урочищу. Обнаружив след своей «доченьки», он направился по нему, сокрушаясь, что бестолковый ребенок убредет в лапы к каким-нибудь паукам и стрекозам. Вскоре удалось настичь беглянку.

Йарра сделала привал на маленькой полянке.

Грым осмотрел стоянку с дерева, на которое ворча взгромоздился для лучшего обзора, и довольно хмыкнул.

Сам бы он также облюбовал именно это место, а уж скотий вор знал толк в лесной жизни. Место было на возвышении, и ветер сдувал в низины обычных комаров, в то же самое время, над холмиком тесно сплетались вьющиеся растения, создавая непреодолимое препятствие для Порченых комаров. Была тут довольно чистая на вид и запах лужица и пара камней из той породы, что улавливали даже слабый солнечный свет, сочащийся из густой листвы, долго удерживая тепло.

Порадовавшись за свою «доченьку», Грым задумчиво стал скрести за ухом. Хотя по всем признакам ясно, что кругом пруд пруди дичи, да и на дне лужи явно водились вполне съедобные Порченые головастики, Йарра собирала какие-то корешки и травы.

Грым тихонечко соскользнул с дерева, да и пошел к ее стоянке.

Шел он так, как умел в округе ходить лишь только он один. Ни одна сухая травинка не хрустнула. Тем не менее, девушка торопливо обернулась в ту сторону, с которой он, скрытый кустами боярышника, приближался к ее стоянке. Сконфуженный Грым показался из чащи, смущенно покашливая. Йарра улыбнулась ему и вернулась к своему странному занятию.

Грым уселся на теплый камень и стал рассматривать ее. Ему нравились ее точные и быстрые движения. Она споро и толково развела в ямке огонь, примостила над языками пламени глиняную миску его, Грымовой, работы, принесла воды и бросила в нее целую охапку зелени. Грым осмотрелся и с удивлением не нашел среди разложенный вокруг кострища Йарриных вещей ничего съестного. Тогда он тяжело вздохнул и принялся рыться в своем мешке.