Беглец - [23]

У Грыма появилась еще одна страсть, которой он предавался все более самозабвенно. Подглядывая за сектантами, он уяснил, что они получают какое-то особое удовольствие от курения бурого порошка, добываемого из ядовитых грибов. Грым как-то попробовал последовать их примеру, но вскоре у него началось головокружение и рвота. С проклятьями он отбросил глиняную трубку и в пыль растоптал ее ногами. Однако, тайна экстатического настроения выродков все еще беспокоила гиганта, и однажды он забрался в их тайную грибницу и просто нажрался грибов, загребая их немытой ладонью и отправляя в пасть целыми горстями.

Грибы, не дикая разновидность, а уже производная, выведенная сектантами в особых условиях, оказались весьма недурными на вкус. Проследить адептов до их парников для Грыма не составляло особого труда.

Случались и у него голодные дни, когда добыча избегала силков, рыба проходила сквозь сети, а Порченые стрекозы похищали птичьи яйца прямо из гнезд, на которые нацелился отшельник. А вот за грибами охотиться было не надо. Приходи себе среди ночи в грибницу, и ешь.

Грым не заметил, как пристрастился к терпким грибочкам. Иногда он набирал их в мешок, волок в свое логово и жарил на костре, нанизав на тонкие ивовые прутики. Потом стал запекать их в углях. Мамаша иногда снабжала его крынками со сметаной из своих женских соображений, но если раньше Грым, съев едва половину, равнодушно выливал остаток в ручей, то теперь стал печь грибы в сметане.

Сон его стал ровным и глубоким, он что-то бормотал, ворочаясь с боку на бок, блаженно улыбался, а на утро просыпался посвежевшим, но с острым желанием запечь еще одну порцию.

Вещества, столь ценимые адептами секты за притупление человеческого разума и обострение тяги к Урочищу, не предназначались для расщепления в желудке. В то же время, Грым жрал галлюциногенные грибы в таком количестве, что оно вскоре с неизбежностью перешло в качество. У него обострилось ночное зрение, он и без того чуткий, стал ощущать даже движение древесных соков в лесочке неподалеку от его логова. Адептом правда, не сделался, ввиду того, что современные ему сектанты были потомками многих поколений своих предшественников, и определенные нечеловеческие качества были у них унаследованными. Кроме того, сектой двигала Идея, а Грыму на все идеи было глубоко наплевать. Да и не стал бы он плясать голым вокруг костра и курить всякую дрянь. Он просто любил жрать дармовые грибы.

Мамаша заметила странные перемены в Грыме, но помалкивала, понимая, что другого мужика ей уже не заполучить. А поскольку подозревала Грыма в причастности к выродкам, не сомневалась, что ее соплеменники непременно убьют его, узнай они о ее мыслях. Посему, мудрая женщина оставила все, как есть.

Сейчас Грым, разорив очередную грибницу, которую в свое время не смог обнаружить, шел именно к Мамаше, собираясь вручить ей найденное дитя. Он не был особенно умен, но понимал, что вряд ли сможет вырастить девушку один в своей берлоге.

Грым с неким туповатым изумлением смотрел, как она вьется вокруг люльки, словно пчела над цветком.

Вскоре, напоенная козьим молоком, девочка перестала верещать, а Грым сидел, сыто отдуваясь и поглаживая себя по брюху. Мамаша подошла к нему и тоже принялась гладить его могучий живот. Они понимали друг друга без слов. Когда девочка в люльке засопела, рука Мамаши забралась под лохмотья Грыма, потом опустилась ниже.

Их стоны, раздававшиеся с отчаянно скрипевшей лавки, вскоре разбудили ребенка. Мамаша упорхнула к люльке, а Грым сел на лавке и шумно почесал ухо, размышляя, во благо ли была его находка.

ГЛАВА 6

Звали девочку Йарра. Как всегда у степняков, имя было коротким, звучным и бессмысленным. Если мальчик, после совершеннолетия, совершал видное деяние, то никому не нужное имя исчезало, а на его место становилась кличка, боевое или охотничье прозвище. С девицами было иначе. Разве иногда появлялись Бездонные Лоханки или Мать Семнадцати Мулов. В основном же девочки так и влачили свое серое существование в кочевьях под лишенными всякого содержания именами.

Подруга Грыма выходила найденыша, нашла своевременно кормилицу, сочинила подходящую байку для соплеменников, чтобы никто худого не задумал. Как раз забравшиеся из Урочища на восток многоножки пожрали целый клан, живший на отшибе. Там у Мамаши были родственницы, обремененные детьми. Так что ей пришлось всего-то приврать, что Грым пробрался в разоренное кочевье и спас малышку.

Мамаша продолжала оставаться при своей первоначальной идее, что Грым выкрал ребенка у оседлых жителей Долины. Она осторожно наводила справки, но так и не услышала ни про один случай похищения ребенка с того самого времени, как отряд Распознающих преследовал самку-Арахниду, не ведая, что идет по пятам за пропавшей Навной. Сектантов извели под корень, если какие и остались в живых, то затаились надолго, так что любой случай пропажи ребенка разнесся бы по Долине до самых дальних кочевий. Мамаша пожала плечами, очередной раз подумала, что судьба послала ей не только отличного мужика, но и ловкого вора, к тому же — вора хозяйственного. До самой смерти она и не узнала правду.