Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [81]

полным и неудовлетворительным. Тем не менее оно предотвращает злоупотребления международным правом ради империалистической экспансии. Суверенитет, таким образом, устанавливает формальную рациональность в мире анархии, создает ясно очерченную схему сфер власти и подчиняет государственной власти только тех, кто живет внутри его территории, а также некоторых (граждан) за ее пределами. Он создает, образно выражаясь, барьер, который хотя и препятствует установлению справедливого международного порядка, но в то же время серьезно ограничивает степень государственной власти.

В международных отношениях суверенитет может быть приписан только государству как таковому, как юридическому лицу, и никогда его органам. Логически невозможно говорить о суверенитете монарха или правительства. Этот подход также является прогрессивным в силу негативных причин, более прогрессивным, чем институциональные, социологические и плюралистические теории, которые отрицают концепцию государственного суверенитета и приписывают власть только органам или социальным группам внутри государства. Правда, что разговоры о государстве как таковом имеют идеологическую функцию примирения правящей власти с особыми социальными группами. Но это не мешает нам обнаруживать реальных носителей власти за любой маской, тогда как устранение государственного суверенитета мешает. Если государство — это уже не абстрактное юридическое лицо, но простая структура народа или расы, если суверенитет коренится уже не в государстве, а в расе или в народе как в национал-социалистической теории, то очевидны два следствия. Во-первых, негативно прогрессивный характер понятия государственного суверенитета уничтожается. Суверенная раса не знает территориальных границ, и тогда нет никаких барьеров для верховной власти. Суверенитет германской расы существует везде, где есть расовые германцы. Юридический факт гражданства не может аннулировать естественный факт принадлежности к расе. Суверенитет расы — это идеологическое основание для пятой колонны и для империализма. Национал-социализм указывает на тот факт, что, когда требуют обстоятельства, другие государства также обращают больше внимания на расовое происхождение, чем на юридический факт гражданства. Они ссылаются на тот факт, что Австралия, например, в 1914 г. заключила в тюрьму 3866 австралийских граждан, родившихся в Германии и 61 немца, родившегося в Австралии.[405] Этот достойный сожаления факт, возможно, не был оправдан политической целесообразностью. Тем не менее это не побудило Австралию возвысить это исключение до ранга принципа.

Отбросив маску государства, мы, кроме того, не сможем обнаружить действительный фокус политической власти. Раса не управляет, конечно же, а народ не имеет никакой политической власти. Кто управляет в Германии? Где на самом деле сосредоточена политическая власть? Ответы на эти вопросы довольно трудно найти в рамках традиционной юриспруденции. Их еще труднее найти в национал-социалистической идеологии, и как раз такое затруднение и является важнейшей целью доктрины. Ее цель состоит в том, чтобы скрыть тот факт, что новое германское государство накопило огромную политическую и социальную власть, лишенную тех пределов, которые традиционно налагаются на власть государства.

Национал-социализм сходным образом отрицает государство как субъект международного права и заменяет его суверенным народом избранной расы. Это направление развития готовилось постепенно, становясь все более и более дерзким по мере того, как германская держава расширялась. В 1934 г. один из ведущих молодых теоретиков, например, объявил международное право не чем иным, как законом войны.[406] Он утверждал, что поскольку война — это центральный феномен межгосударственных отношений, то все доктрины, которые рассматривают международное право как инструмент мира, являются утопией.[407] Единственная функция международного права — регулировать и дисциплинировать войну в соответствии с принципами чести и поединка.[408]Такой подход является робким шагом к полному отрицанию международного права, к отрицанию его главной функции — организации мира. Фактически в этом нет ничего принципиально неверного с узко «реалистической» точки зрения. Когда мы изучаем последствия основного условия — отрицание коллективной безопасности, санкций, договоров о взаимной помощи, посредничества и арбитража, — становится очевидным, что теория является не более чем своеобразной формулировкой внешней политики Гитлера, направленной против Лиги и франко-русского и других пактов о ненападении.

Более узкий подход к расовой теории обнаруживается в известной книге «Die rassengesetzliche Rechtslehre» («Расовый закон теории права»), написанной теперь смещенным, но все еще не потерявшим своего значения национал-социалистическим юристом Гельмутом Николаи.[409] Как указывает название, Николаи стремился разработать расовую теорию права, охватывающую всю правовую область (а не только международное право). Его опыт был неудачным, потому что ему недоставало как знаний, так и воображения, и он не пошел дальше утверждения, что право приобретает свое значение из общего чувства правоты, которое в свою очередь возникает из общих расовых признаков. Возможность международного права, таким образом, все еще подтверждается, хотя его содержание сведено к минимуму.