Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [27]

Приход к власти Гитлера вызвал появление широкого круга литературы, вновь обратившейся к изучению традиционных форм государства и управления. Были установлены различия между liberaler Rechtsstaat, рожденным французской революцией и воплощенным в английской конституции, и nationaler Rechtsstaat, впервые разработанным итальянским фашизмом и позднее победившим в национал-социалистической Германии; последняя характеризовалась как государство, примиряющее справедливость с политической необходимостью.[94] Сущность национал-социалистической революции, как считалось, лежит в возрождении и дальнейшем развитии самой лучшей консервативной традиции (первоначально представленной правлением Фридриха II, короля Пруссии), традиции, которая была осквернена и унижена либералами с их государством «ночным сторожем».[95] Для некоторых теоретиков гегелевская идея государства была моделью для национал-социализма.

Чтобы избежать отождествления тоталитарного государства с абсолютизмом XVII и XVIII столетий, теоретики настаивали в дальнейшем, что государство было не только простой системой принуждения; оно было формой жизни расового Volk. Различные типы тоталитарных государств различались с целью отделить национал-социалистическую разновидность от других, от итальянской или русской.[96]

Тоталитарная доктрина, необходимо признать, была сразу же поддержана высшим партийным руководством. Геббельс заявил, что «наша партия всегда стремилась к тоталитарному государству… Целью революции должно быть тоталитарное государство, проникающее во все сферы общественной жизни».[97] Фрик, министр внутренних дел и ведущая фигура в партии, подписал циркулярное письмо 11 июля 1933 г., предписывавшее федеральным наместникам «сохранять государственную власть при любых обстоятельствах».[98] Гитлер обратился к вождям СА с подобными рассуждениями в Бад-Райхенхолле 1 июля 1933 г. Третья фаза революции, сказал он, «должна быть установлением целостности государства, как мы ее понимаем; национал-социалистическое движение должно сделать это государство носителем своих духовных благ».[99] В 1933 г. на конференции юристов он призвал своих слушателей» сохранять власть тоталитарного государства».[100] И опять, уже 15 ноября 1934 г. Фрик, выступая с речью перед армейскими офицерами, подчеркнул потребность в абсолютной власти, в «сильном правительстве, которому не чинят препятствия отдельные личности, группы, классы, сословия, партии и парламент».[101]

Такое прославление государства спустя короткое время было отброшено (оно, например, отсутствует в «Mein Kampf»). Почему оно так сильно подчеркивалось до 1934 г.? Три фактора, кажется, имели решающее значение. Во-первых, политические теоретики и юристы прежнего времени сохраняли свои ведущие позиции в том, что касается формулирования идеологии. Эти люди смотрели на национал-социалистическую революцию как на новое издание имперской системы, с ее основой в виде власти бюрократии и армии. Теперь, когда оно вернулось в руки надежных лидеров, германское государство способно опять воплощать самые высокие ценности. Итальянский фашизм разработал доктрину тоталитарного государства, и поскольку различия между этими двумя типами еще не проявились, была предпринята естественная попытка связать итальянскую доктрину с более ранней германской традицией.

Особый поворот, приданный тоталитарной доктрине Карлом Шмиттом, наиболее умным и опытным из всех национал-социалистических конституционных юристов, очень сильно в этой ситуации помог. Он сделал ее приемлемой даже к крупной промышленности, и кое-что было им сделано уже в 1932 г. В обращении, многозначительно озаглавленном «Сильное государство и устойчивая экономика», перед Langnam Verein (буквально «Объединение с длинным названием», или объединение северо-западной промышленности), он ввел различие между двумя видами тотальности, римской и германской.[102] Римская тотальность была количественной, германская — качественной. Первая правила всеми сферами жизни, вмешиваясь в любую человеческую деятельность. В противоположность ей германская оставалась ограниченной сильным и могущественным государством, которое требовало полного политического контроля, но оставляла экономическую деятельность неограниченной. Доктрина Шмитта, конечно же, в той же мере не была германской, как и ее противоположность не являлась римской. На самом деле она была сформулирована гораздо более ясно и реалистично итальянцем Вильфредо Парено, который поддерживал одновременно политический авторитаризм и экономический либерализм и который оказал влияние на раннюю экономическую политику Муссолини.

Оба довода — обращение к монархической традиции сильного государства и к частной собственности и частной инициативе — выглядели угрожающими в последней речи Гитлера, произнесенной перед (относительно) свободно избранным рейхстагом (23 марта 1933 г.). Гитлер заявил, что монархическое восстановление не является в настоящий момент предметом обсуждения, потому что главной задачей является установление безоговорочной власти правительства. В то же самое время он обещал сильнейшее стимулирование частной инициативы и признание частной собственности.