Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [164]
Демократическое планирование должно координировать множество частных интересов, торговлю и ремесло, интересы мелких, средних и крупных бизнесменов, интересы крестьян, государственных служащих, рабочих. Демократия не может просто уничтожить, «причесать» неэффективного производителя и торговца. Она не может порабощать рабочих. Она не может просто перевести средний класс в пролетариат; это просто усилило бы антидемократические тенденции и способствовало бы подъему фашизма.
Демократическое планирование также расширяет власть государства; она добавляет монополию экономического принуждения к монополии политического принуждения. Чем более сильным становится инструмент, тем более он драгоценен. Монополисты могли опасаться, что, если бы демократические группы управляли государством, они стремились бы увеличить благосостояние масс и сократить прибыль монополий.
В случае Германии были и дополнительные причины: банкротство ведущих политических партий, социал-демократов и профсоюзов, которые отличались трусостью, их возглавляли некомпетентные лидеры, и они предпочли сложить полномочия, а не бороться. Мы должны помнить, что партия католического центра, никогда не являвшаяся однородной, обнаружила в 1930 г., что у нее было как реакционное крыло, так и демократическое; что политический либерализм в Германии умер много лет назад; что коммунистическая партия, со своим некомпетентным руководством, колебалась между диктатурой пролетариата, революционным синдикализмом и национал-большевизмом, и таким образом ослабляла рабочий класс. Также важно, что армия, судебная власть и чиновничество организовали контрреволюцию в тот самый день, в который вспыхнула революция 1918 г.
Правящие классы отказались отдать власть над экономикой демократии. Им демократия представлялась «разновидностью социальной роскоши», если использовать слова Карла Беккера[765] — но они без колебаний отдали всю экономическую власть тоталитарному режиму. Тиссен,[766] Кирдорф и другие оплатили долги национал-социалистической партии в 1932 г., и сегодня не секрет, что промышленность финансировала партию в прошлом; это открыто допускает «Deutsche Volkswirt».[767] Дома руководителей промышленности были открыты для Гитлера и Лея, для Геринга и Тербовена. Барон фон Шредер, владелец банковского дома в Кельне Й. X. Штейн устроили переговоры между Гитлером, Паленом и Гинденбургом 4 января 1933 г. Конечно, будет правдой сказать, что национал-социализм был не в состоянии сдержать многие из своих обещаний промышленным руководителям. Так по крайней мере казалось Тиссену, который, никогда не отличаясь проницательностью, принял за чистую монету такую ерунду, как государственные гильдии и социальную монархию. Национал-социализм скоординировал разнообразные и противоречащие друг другу виды государственного вмешательства в одну систему, имеющую только одну цель: подготовку к империалистической войне. Теперь это может казаться очевидным. В течение многих лет это не казалось столь очевидным внешнему миру, и автор испытывает некоторое удовлетворение, что уже в 1935 г. он сформулировал цель национал-социализма в следующих терминах: «Фашизм — диктатура фашистской [национал-социалистической] партии, бюрократии, армии и крупного бизнеса, диктатура над всем народом ради полной организации нации для ведения империалистической войны».[768] Как только эта цель признается, экономическая структура становится ясной. Подготовка к тоталитарной войне требует огромного расширения производства промышленных товаров, особенно промышленности средств производства, и вынуждает принести в жертву любой частный экономический интерес, который противоречит этой цели. Это предполагает организацию экономической системы, объединение всей экономики в монополистическую структуру, и, хотя мы и используем это слово неохотно, планирования. Это означает, что механизмы свободного капитализма, сомнительные даже при демократическом монополистическом капитализме, были строго ограничены. Но капитализм остается.
Национал-социализм мог бы, конечно же, национализировать частную промышленность. Но он не сделал этого и не желал сделать. Почему? Относительно империалистической экспансии у национал-социализма и у крупного бизнеса имеются тождественные интересы. Национал-социализм стремится к славе и стабильности своего правления, промышленность — к полному использованию своих возможностей и к завоеванию иностранных рынков. Немецкая промышленность была готова сотрудничать в самой полной мере. Ей никогда не нравились демократия, гражданские права,
профсоюзы и публичные дискуссии. Национал-социализм использовал смелость, знание, агрессивность промышленного руководства, в то время как промышленное руководство использовало антидемократическое, антилиберальное и антипрофсоюзное движение национал-социалистической партии, которая в полное мере развила те методы, какими можно контролировать массы и господствовать над ними. Бюрократия как всегда, шла за победившими силами, и впервые в истории Германии армия получила все, что хотела.
Таким образом в немецком правящем классе представлены четыре различные группы: крупная промышленность, партия, бюрократия, и вооруженные силы. Слились ли они в нечто единое? Является ли правящий класс одним сложным органом? Одобряется ли их правление массами? Каковы их методы массового господства? Таковы заключительные проблемы, которые мы должны рассмотреть.
Дональд Трамп тщательно выстраивал свои отношения с российским правительством еще в 1980-х годах, во времена Советского Союза, контролируемого Коммунистической партией. Но для Трампа Россия всегда была культурным союзником. Трамп видел в ней нацию, состоящую из таких же людей, как он: они ненавидели геев, чёрных и всех остальных, за исключением измученных и преследуемых мужчин белой расы. В этой книге Малколм Нэнс, автор бестселлеров и известный эксперт по разведке, показывает, как именно Трамп и его ближайшее окружение координировали действия с российскими спецслужбами, общались с агентами ФСБ и в конечном итоге разработали стратегию совершения величайшего акта предательства в истории Соединенных Штатов - нарушение президентской присяги в обмен на власть и личное обогащение.
За последние десять лет Россия усовершенствовала методы "гибридной войны", используя киберактивы для атаки и нейтрализации политических оппонентов. Хакеры, работающие на правительство, взламывают компьютеры и телефоны, чтобы собрать разведданные, распространить эти разведданные (или ложные данные) через средства массовой информации, создать скандал и тем самым выбить оппонента или нацию из игры. Россия напала на Эстонию, Украину и западные страны, используя именно эти методы кибервойны. В какой-то момент Россия, видимо, решила применить эту тактику против Соединенных Штатов, и поэтому сама американская демократия была взломана.
Доменик Рикарди — известный канадский футуролог. В октябре 2000 г. он дал интервью, в котором поделился своим прогнозом-предсказанием о будущем России в 21 веке. На Западе его еще называют «квебекским Нострадамусом» — если верить журналистам, во время «Уотергейтского скандала», назвал точную дату отставки американского президента Никсона, предсказал разрушение Берлинской стены, распад Югославии и развал СССР. Читая прогнозы Доменика Рикарди, невольно приходишь к мысли, что его версия будущего — следуя его аргументам и выводам — намного реальнее, чем официальная ложь. В отличие от распространенного в интернете сокращенного текста этого интервью под названием «Доменик Рикарди: я Россию уже не вижу», здесь представлена полная версия.
Алексей Уразов – российский историк, политолог, специалист в области стратегических коммуникаций и связей с общественностью. Кандидат исторических наук, выпускник исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Автор ряда научных статей по истории международных отношений, внешней политике США и Великобритании на территории стран Большого Ближнего Востока как в годы холодной войны, так и в начале XXI века. В разные годы входил в группу авторов научно-прикладных исследований по проблемам внешней политики и конфликтологии.
÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷ Переход от полного доминирования идей государственного вмешательства в первой половине XX в. к неолиберальному консенсусу конца XX в. — один из ключевых, но недостаточно исследованных моментов современной истории. Д. Стедмен-Джоунз анализирует, каким образом в 1940–1980-е годы в Великобритании и США неолиберальные идеи — об индивидуальной свободе, свободных рынках и дерегулировании — трансформировались в электорально успешные политические программы. Пытаясь ответить на вопрос, почему, столкнувшись с глубоким экономическим кризисом 1970-х годов, политики и чиновники обратились именно к неолиберальным идеям, автор рисует трёхмерную картину, сочетающую (а) интеллектуальную историю зарождения, развития и распространения неолиберальных идей в 1940–1970-е годы, (б) экономическую историю от послевоенного бума до стагфляции 1970-х годов и (в) эволюцию партийной политики в США и Великобритании в этот период.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.