Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [105]
Один последний вопрос. Что мог бы этот «бюрократический коллективизм» означать для человечества? Принесет он с собой мир и счастье или войну и угнетение?
С нашей точки зрения эти теоретики должны признать, что их система может быть прекрасным воплощением мечты о тысячелетнем царстве. Содержание общества теперь основывается исключительно на политике. Препятствия, с которыми сталкивается такое общество, являются исключительно природными, теперь уже не экономическими. Трудовые ресурсы и природные ресурсы — единственные факторы, которые могли бы, возможно, препятствовать расширению такого общества. Больше нет никакого антагонизма между производительными силами и социальными условиями производства. Мотив прибыли больше не сковывает производительность труда. Никакой завод не может отказаться от расширения, так как нет никакого мотива прибыли, чтобы удерживать его в исходном положении. Технологический прогресс, который в капиталистической системе возникает из стимула прибыли, теперь имеет источник в решении центрального правительственного органа. Принимается ли такое решение или же товары потребления производятся, это теперь определяется не законом накопления, но политической целесообразностью. Такая система может всем предоставить дом, автомобиль, шесть костюмов и десять пар обуви в год. Она могла бы непрерывно поднимать уровень жизни. Она могла бы сократить часы труда, устанавливая сберегающие труд механизмы. Она могла бы поэтому осуществить мечту человечества. Это было бы верно, если бы даже национал-социализм не смог завоевать весь мир, поскольку, согласно взглядам этой школы, каждая страна идет путем Германии. Новый курс рассматривается как предшественник бюрократического коллективизма и управленческой бюрократии. Мир будет скоро разделен на государственно-капиталистические империи, каждая из которых освобождена от экономической необходимости. Но если это верно, то нет даже мирового рынка, а если мировой рынок упразднен, то, возможно, нет и борьбы между конкурирующими империями за более высокую долю на рынке. То, что мы имеем, является единственно и исключительно правлением политиков; и политическая целесообразность может прекрасно отодвигать войну на многие десятилетия. Следовательно, точка зрения государственного капитализма не согласна с большевистским представлением, которое Бухарин выдвинул в 1917 г.,[540] что капиталистические государства могут сами преобразовать себя в гигантские государственные тресты и конкурировать на мировом рынке так, что их внутренние антагонизмы будут воспроизведены на более высоком уровне в международной сфере. Это не точка зрения государственного капитализма, поскольку, если весь мир движется к государственному капитализму или бюрократическому коллективизму, то мировой рынок будет упразднен, и отношения между государствами станут исключительно политическими, будут управляться исключительно политическими средствами.
Если мы разделяем это представление, мы должны также прийти к заключению, что только серия случайностей может разрушить такие системы. Если системы держатся только на политических связях, а не на какой-либо неизбежной экономической потребности, то только политические ошибки могут их разрушить. Но почему политические ошибки должны случиться? Политика, отделенная от экономики, является простой техникой, искусством. В эру государственного капитализма это техника массового господства, технология, которая действительно чрезвычайно развита. Если требования массового господства вынуждают, то уровень жизни может подниматься. Товары потребления могут быть произведены в изобилии. Если оппозиция против такой системы возникает в более низких группах, то эти более низкие группы могут быть приняты в элиту. Столь искусная система массового господства может обеспечивать стабильность системы в течение тысячи лет. Таково и на самом деле обещание, которое Гитлер дает своему народу. Искусные политические действия могут предотвратить даже войну, так как нет никаких ведущих к ней экономических потребностей.
Но государственные капиталисты — это не национал-социалисты. Напротив, чем сильнее они могут быть очарованы эффективностью немецкой системы и чем увереннее полагают, что она представляет собой необходимый результат тенденций, внутренне присущих монополистическому капитализму, тем сильнее она им не нравится и тем больше они стремятся открыть причины ее распада. Но в состоянии ли они обнаружить такие причины? Они говорят, что система не может позволить себе постоянно поднимать уровень жизни, поскольку, как они полагают, это неизбежно вызвало бы неудовлетворенность масс. Массы, утверждают они, тогда начали бы задумываться и подвергать сомнению совместимость высокой технической эффективности с террористической и репрессивной машиной. Верно ли, что толстые животы делают мысль свободной, я не знаю. Противоположный тезис мог бы точно так же быть верным, что материальное пресыщение приводит к политической слабости и тупоумию. Но даже если бы первая гипотеза была верна, то ничто не могло бы помешать системе умалчивать о такого рода оппозиции, включая оппонентов в правящую элиту. А если восстанут сами массы, то почему бесклассовое общество не может быть установлено, почему сегодняшние террористы не могут стать лидерами бесклассового общества завтра? Никакие экономические потребности не делают этот переход невозможным.
Книга представляет собой исследование причин процессов, повлекших за собой разрушение СССР, в исторической ретроспективе с момента окончания Второй мировой войны до наших дней. Благодаря системному анализу, автору удалось показать, как осуществлялся разгром Советского Союза извне и изнутри: с активным участием в этом процессе информационно-аналитических институтов и технологий США и рядом предательств со стороны высшего руководства СССР. Ему удалось опровергнуть миф о «естественном» распаде Союза как изжившей себя социально-политической и экономической системы, а также высветить подлинные причины страшной трагедии, приведшей к огромным жертвам и потерям советского государства и советского народа.
Крайне субъективное восприятие устройства, функционирования и принципов любого государственного аппарата, а также принципов и мотиваций подавляющего большинства госаппаратчиков. Чрезвычайно теоретичное представление о том, как можно взаимодействовать или противостоять госаппарату. Беспредметные рассуждения о роли и влиянии общества и общественности на экономику и государство.
За последние десять лет Россия усовершенствовала методы "гибридной войны", используя киберактивы для атаки и нейтрализации политических оппонентов. Хакеры, работающие на правительство, взламывают компьютеры и телефоны, чтобы собрать разведданные, распространить эти разведданные (или ложные данные) через средства массовой информации, создать скандал и тем самым выбить оппонента или нацию из игры. Россия напала на Эстонию, Украину и западные страны, используя именно эти методы кибервойны. В какой-то момент Россия, видимо, решила применить эту тактику против Соединенных Штатов, и поэтому сама американская демократия была взломана.
Доменик Рикарди — известный канадский футуролог. В октябре 2000 г. он дал интервью, в котором поделился своим прогнозом-предсказанием о будущем России в 21 веке. На Западе его еще называют «квебекским Нострадамусом» — если верить журналистам, во время «Уотергейтского скандала», назвал точную дату отставки американского президента Никсона, предсказал разрушение Берлинской стены, распад Югославии и развал СССР. Читая прогнозы Доменика Рикарди, невольно приходишь к мысли, что его версия будущего — следуя его аргументам и выводам — намного реальнее, чем официальная ложь. В отличие от распространенного в интернете сокращенного текста этого интервью под названием «Доменик Рикарди: я Россию уже не вижу», здесь представлена полная версия.
÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷ Переход от полного доминирования идей государственного вмешательства в первой половине XX в. к неолиберальному консенсусу конца XX в. — один из ключевых, но недостаточно исследованных моментов современной истории. Д. Стедмен-Джоунз анализирует, каким образом в 1940–1980-е годы в Великобритании и США неолиберальные идеи — об индивидуальной свободе, свободных рынках и дерегулировании — трансформировались в электорально успешные политические программы. Пытаясь ответить на вопрос, почему, столкнувшись с глубоким экономическим кризисом 1970-х годов, политики и чиновники обратились именно к неолиберальным идеям, автор рисует трёхмерную картину, сочетающую (а) интеллектуальную историю зарождения, развития и распространения неолиберальных идей в 1940–1970-е годы, (б) экономическую историю от послевоенного бума до стагфляции 1970-х годов и (в) эволюцию партийной политики в США и Великобритании в этот период.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.