Бег по вертикали - [2]

Дейв выскользнул из-под тонких простыней из дорогого магазина. Он безучастно взглянул на правую сторону кровати, где лежала его жена Хелен, свернувшись в клубок. Радиочасы «Панасоник» на ее тумбочке были установлены на восемь двадцать. К тому времени, как Хелен встанет, дабы начать свой более культурный деловой день, он давно уже будет в кабинете, по уши в работе.

Дейв зашел в гардеробную и сгреб с полки свои кроссовки, спортивный костюм, носки и повязку на голову. Затем, неслышно подойдя к длинному, низкому, чересчур современному комоду — последнему плоду навязчивого стремления Хелен к переоформлению интерьера, Дейв нашарил в ящике поясную сумку и сунул в нее свернутую смену нижнего белья, бумажник, ключи и золотые наручные часы «Ролекс Президент».

Наведавшись в гостевой санузел, чтобы облегчиться и почистить зубы, Дейв прошел на кухню. На кофеварке «Тошиба» горел зеленый огонек. Электронный дисплей таймера показывал пять сорок восемь. Дейв перелил кофе в большую фарфоровую кружку с изображением сорока семи ронинов — память о посещении храма Сэнга-кудзи во время деловой поездки в Токио. Потом он вытряхнул гущу из сеточки кофеварки, засыпал молотый кофе в резервуар и выставил таймер на четверть девятого. Хелен нуждается в утренней чашке кофе не меньше, чем он. А может, и больше — спросонья Хелен весьма недружелюбна и начинает вести себя хорошо лишь к тому моменту, как входит в свою галерею на Лексингтон-авеню.

Дейв глотнул горячего крепкого кофе и вздрогнул от удовольствия.

Что-то мягкое скользнуло по его пижамным брюкам. Дейв наклонился и почесал кота под подбородком.

— Bon matin, ma belle,[1] — сказал он, зная, что все коты владеют французским в совершенстве.

Кот, которого звали Апач, выгнул шею, потянулся и замурлыкал.

Хелен терпеть не могла это имя. Она не раз настаивала, чтобы Дейв назвал кота как-нибудь иначе. Вторые браки несут с собой куда больше компромиссов, чем первые. Дейв это знал и понимал, что ему следовало бы исполнить просьбу жены. Но имя кота есть имя кота: оно не имеет ничего общего с желаниями кошковладельца. И потому после пяти лет брака Дейв по-прежнему называл кота Апач, в то время как Хелен (которая, будучи блондинкой, привыкла, чтобы все было так, как хочет она) ледяным тоном именовала его «этот кот».

Апач неслышным шагом отправился на утренний обход владений.

— Aurevoir,[2] Апач, — прошептал Дейв, тем самым хоть немного утоляя свое чувство чести, запятнанное излишне многими уступками.

Предаваясь неуместным размышлениям о том, как далеки коты от пресловутого кошачьего коварства, Дейв добыл из ящика на двери квартиры утренний номер «Нью-Йорк таймс». Следующие несколько минут он сидел за столом, смакуя кофе, и листал газету. Он не читал ее вдумчиво. Его утренний ритуал просматривания свежей прессы был лишь поводом насладиться первой за день чашкой кофе.

Дойдя до раздела деловых новостей, Дейв заметил, что бессознательно похлопывает себя по груди. Он скривился. Лукавый, язвительный внутренний голос — Дейв всегда считал его своим ангелом-хранителем — прошептал: «Ты по-прежнему ищешь сигареты. Ты уже двадцать лет как бросил курить, а тело все еще требует утреннюю дозу никотина. Возможно, тебе стоило бы вернуться к табаку».

— Доброе утро, мистер Эллиот. Чудный денек для пробежки.

Привратник считал, что это входит в его обязанности — заверить любого проживающего в доме любителя бега трусцой, что каждый божий день — «чудный денек для пробежки».

— Доброе утро, Тэд. Что сегодня пишут про Литву?

Предки Тэда эмигрировали в США в восьмидесятых годах девятнадцатого века. Но, с точки зрения Тэда, это было не далее чем вчера. Когда заходила речь о земле его предков, он был ревностным националистом. Дейву казалось, что за три года, прошедшие с тех пор, как они с Хелен приобрели квартиру, не было дня, когда Тэду не нашлось бы что сказать про Литву.

— В «Ньюс» или «Таймс» ничего, мистер Эллиот. Но я получаю газеты из Вильнюса — ну, по электронной почте. Они обычно приходят в среду-четверг. Так что я дам вам знать, что происходит сегодня.

— Отлично.

— К слову: а что это у вас с рукой?

Тэд указал на перебинтованную левую ладонь Дейва.

— Это меня укусил один служащий.

Тэд озадаченно моргнул.

— Вы надо мной смеетесь.

— Ничуть. Я… ну, то есть наша компания купила какую-то исследовательскую организацию на Лонг-Айленде. Вчера я ездил ее осматривать. Один из… работников выразил свое неудовольствие новой администрацией. — Дейв лукаво усмехнулся. — А ведь это даже не было враждебное поглощение!

Тэд хохотнул, отворяя входную дверь.

— Вы небось это выдумали?

— Вовсе нет. Это очень в духе корпоративной жизни: укусить руку, кормящую тебя.

Тэд снова хохотнул.

— Пожалуй, мистер Эллиот, я рад, что я всего лишь привратник. Желаю вам приятно провести день.

— И вам того же, Тэд. До завтра.

— До завтра, мистер Эллиот. Всего хорошего.

По субботам и воскресеньям Дейв во время пробежки отправлялся сперва на запад, по Пятьдесят седьмой улице до Пятой авеню, а потом на север, до Центрального парка. В эти дни бегать было одно удовольствие. На улицах было куда меньше опасных психов — или так казалось, — и бегущий мог сосредоточиться на беге. А лучше всего было то, что по выходным из Колумбийского университета приезжал Марк и бежал бок о бок с отцом. Марк, его сын — его и Энни, — был предметом особой гордости Дейва. Пробежка с Марком была для Дейва лучшим событием всей недели — тем, чего он ждал с наибольшим нетерпением.