Бедствующая земля - [55]
В другом своем исследовании[121] Ларсон отчетливо показал, что, даже прожив много лет в Колорадо, мексиканский батрак остается тем, чем он был — батраком свекловичных полей. Почти никому из них не удалось подняться даже до уровня фермера-арендатора. При этом общественное положение родителей как бы автоматически наследуется детьми. Ларсон установил, например, что та часть сельского населения, которая не пользуется пособиями по безработице, обладает более высоким образовательным цензом, чем та часть, которая получает пособия. Но поскольку мексиканским детям не предоставляется возможность получить образование, становится ясным, что их трудовой путь будет таким же, как путь их отцов и матерей.
В связи с сокращением в 1937 г. всех видов государственной помощи положение батраков стало еще тяжелее. Лишение иностранцев права пользоваться помощью Администрации общественных работ ударило по тысячам мексиканских батраков. В то время как иностранец-отец лишен работы, его 17-летний сын, пользующийся правами гражданина страны, получает работу от Администрации общественных работ. Фонды пособий были также сокращены до минимума. В настоящее время размер пособия по безработице в Колорадо на 40 % ниже того уровня, который до 1937 г. считался прожиточным минимумом[122]. Вследствие жесткого законодательства о цензе оседлости все большему числу мексиканцев приходится селиться в Денвере на постоянное жительство. Этому движению населения в города еще больше способствовал закон 1937 г. о производстве сахара, который привел к значительному сокращению детского труда. Так как детям с тех пор запрещено работать на свекловичных полях, им приходится оставаться при матерях в Денвере, в то время как их отцы уходят на заработки в сельские местности. Ставки заработной платы на общественных работах в городах несколько выше ставок в сельских районах, и это тоже способствовало переселению рабочих в города. В результате всего этого число мексиканцев, пользующихся пособием по безработице, увеличилось в Денвере за последние 10 лет на 34 %.
С наступлением весеннего сева на свекловичных плантациях органы социального страхования снимают с пособия всех мексиканцев. Делается это по так называемому «этнографическому принципу», который известен всем работникам социально-бытовых учреждений в Колорадо. Заключается этот способ в том, что все люди с испанскими фамилиями механически заносятся в списки рабочих, занятых на свекловичных полях, и исключаются из списков страховых органов. Если же они не находят заработка в системе «Грейт вестерн шугар К°», предполагается, что они добывают средства к существованию разными случайными заработками на сельскохозяйственных работах. Ежедневно к 5 час. утра они обязаны являться на продуктовый рынок в Денвере, и, если для них есть работа, их грузят на машины и везут на поля. За перевозку с них берут по 25 центов с человека, при этом они сами должны обеспечить себя питанием. Если же работы нет, люди слоняются большую часть дня на рынке, затем отправляются в отдел социального страхования. Работают они на полях, в огородах и садах и считают удачным тот день, когда могут заработать по 50–60 центов[123].
В октябре 1940 г. «Грейт вестерн шугар К°» прислала Бюро труда штата Колорадо заявку на 200 человек для работы на свекловичных полях в Биллингсе (штат Монтана). С общественных работ сняли 200 рабочих и направили в контору компании. Тем временем Бюро труда штата Монтана телеграфировало о наличии больших излишков рабочей силы на месте. Первоначальная заявка была аннулирована, а 200 рабочим пришлось подвергнуться мучительной процедуре восстановления их имен в списках Администрации общественных работ. Небольшая группа из числа этих рабочих решила двинуться в Монтану. Среди них были Нэш Раэль, Джон Аподака, Джордж Мендес и Хосе Кабалеро. Получив от компании по 20 долл. авансом, они уселись в «рыдван» и отправились в путь. Не доезжая 150 км до Денвера, машина развалилась, и людям пришлось ее бросить. «Зайцами» они проехали в товарном поезде до Биллингса и явились в контору заводоуправления. «Оказалось, однако, — гласит отчет денверского отдела социального страхования, — что в конторе никто не знал о найме этих людей, и работы для них не нашлось». Несколько дней они слонялись по Биллингсу, узнали, что в среднем на рабочего отводилось по 5 акров земли для обработки (в прежние времена им давали по 15 акров) и что некоторые из их земляков зарабатывали не более 50–60 центов в день. После этого вся четверка товарным поездом вернулась в Денвер[124].
Подобные казусы происходили неоднократно и раньше. В номере от 24 октября 1940 г. денверская газета «Католик реджистер» писала следующее: «В 1939 г. чиновник местного органа социального страхования заявил завербованным для работ на свекловичных полях батракам, что не будут приняты во внимание никакие протесты с их стороны ни в отношении низкой оплаты труда, ни по поводу местонахождения работы. Когда же некоторые из них стали возражать против такого порядка, так как их дети посещали школу, им заявили, что, как это ни жаль, но работу нужно делать там, где она имеется, и с каждым, кто откажется отправиться на полевые работы, «разговор будет коротким». Им пришлось работать на свекловичных полях за плату, которой едва хватало на скудное пропитание, в условиях, о которых они не имели ни малейшего представления, и абсолютно без всякого права голоса. Неудивительно, что настоятель церкви св. Гаэтана Джон Ординас резко выступил против всей этой системы, которую он назвал «индустриализованным рабством».
