Бедствие века. Коммунизм, нацизм и уникальность Катастрофы - [28]

Еврейская память о нацизме

Затрагивая эту тему, на мой взгляд, следует подчеркнуть нечто, на что редко обращают внимание. Известно, что с тех пор, как еврейский народ, обретя равноправие в конце XVIII века, вернулся в общую историю Запада, он (или по крайней мере некоторые его члены) принимал участие во всех добрых или злых делах, затеянных народами, с которыми он смешался. Евреев встречаешь в успешной или бедственной истории философской и общественной мысли, политической, социальной и экономической жизни. За исключением, разумеется, нацизма. В этом деле, столь исключительно устремленном к злу (в нашем веке сравниться с ним в этом может только коммунизм), евреи — жертвы, а не виновники. Библейские пророки сочли бы это великой милостью, ибо они учили, что такому страшному греху следует предпочесть смерть. Евреи были избавлены от соблазна, в который люди из числа «народов» впали во множестве. С этой точки зрения, они справедливо чувствуют себя невинными и непричастными.

Еврейскую память о нацизме обостряют два сопутствующих фактора. Нацизм, изначально провозглашавший себя врагом демократии в то время как коммунизм изображал себя ее вершиной, — в силу этого стал тем отрицательным полюсом, по отношению к которому самоопределяется всемирное движение за демократию, ускоренно развивающееся, начиная с 1945 года. Более того, поскольку нацизм был зачислен в крайне правые движения — левые по контрасту являли себя его противоположностью. Во Франции, где во время оккупации были и компромиссы, и соучастие, где после капитуляции был установлен фашиствующий режим, левые заинтересованы в захвате монополии на «антифашизм», отождествленный, согласно коммунистическому «писанию», с антинацизмом. И, значит, они заинтересованы в том, чтобы заполучить на свою сторону еврейское общественное мнение, набивая цену памяти о нацизме, в результате чего евреи попадают скорее в сферу интересов левых, чем в ту, где лежат интересы еврейской общины.

Еврейскую память по нраву беспокоят идейные течения непосредственно оскорбляющие ее. «Негативизм» [отрицание Катастрофы] — крайний тип таких течений. Он настолько выходит за всякие рамки истины и исторического здравого смысла, что ею поддерживают лишь несколько отдельных личностей, не имеют ни малейшего интеллектуального авторитета. Неприятно, что во Франции это течение запрещено законом, принятым к тому же под покровительством коммунистов. Дискуссию не следует в законодательном порядке избавлять от вопроса об истине. Иначе те, кто отрицает надежно удостоверенные факты, могут жаловаться и даже похваляться, что их лишают свободы мысли, а значит, избегать позора, на который свобода мысли их обрекает.

Банализация Катастрофы — другая причина горечи. В повседневной речи слово «геноцид» приобрело расширительное значение, доходящее до злоупотреблений. Его применяют к любым притеснениям, серьезным и несерьезным, и скоро мы дождемся, что геноцидом назовут резню морского котика или охоту на китов.

Люди уничтожают друг друга с тех пор, как стали достаточно многочисленными, чтобы воевать. По античным законам войны, всех взятых в плен мужчин, способных носить оружие, предавали смерти, а женщин и детей отдавали в рабство. Согласно сегодняшнему словоупотреблению, Троянская война или Пунические войны — это геноцид. Еврипид в «Троянках», Фукидид, рассказывавший о наказании мелийцев, описывали факты геноцида. Средневековый немецкий «Дранг нах Остен» привел к исчезновению нескольких славянских и балтийских народов, живших между Эльбой и Одером. В межплеменных африканских войнах сегодня, когда современное оружие заменило дротики, за несколько месяцев погибает миллион человек. Кто помнит о скифах, сарматах, аварах, печенегах, хазарах — народах:, некогда славных, а ныне пропавших без следа?

Массовое убийство — еще не геноцид. В правовом словоупотреблении, которое ратифицировано международной конвенцией, геноцид — «методическое уничтожение этнической группы» Это определение хромает: многие вышеупомянутые массовые убийства подходят под это определение; с другой стороны, если усомниться в том, что евреи — «этническая группа» (т. е. исходить из нацистской концепции), то Катастрофа не войдет в эту категорию!

Чтобы остаться в рамках исторического здравого смысла и в границах XX века, я предлагаю договориться о том, что геноцид в прямом смысле слова, в отличие от обычного массового убийства, требует следующею критерия: нужно, чтобы резня совершалась умышленно, а умысел возник в рамках идеологии, имеющей целью уничтожить часть человечества во имя торжества идеологической концепции добра. Замысел уничтожения должен охватывать всю намеченную к уничтожению группу, даже если он не доведен до конца из-за материальной невозможности или изменения политики. Единственным известным прецедентом могла бы считаться Вандея, которая, согласно приказам Конвента, должна была быть «уничтожена» целиком. Карье писал: «Во имя человечества я очищаю землю свободы от этих чудовищ» И действительно, зону уничтожения очистили от населения на четверть, что близко к достижениям XX века.