Бедный маленький мир - [144]

– «Близко к сердцу», – подсказал Тима. – Героиня Пфайфер делала репортаж из тюрьмы во время тюремного бунта. А твоя Янка будет делать репортажи из осажденного города. Ты понимаешь, какие это рейтинги в стране и какие продажи в мире? Все мировые информагентства будут стоять в очереди на перегон… Миша! Твоя Янка уже завтра будет звездой мировой тележурналистики, андестенд? Звездой и героиней. Позвездит немного, а там и ситуация рассосется. Не будут же держать карантин вечно…

– Подожди, я не понял. – Михаил Иванович встал и открыл окно. – Не понял. А как же эпидемия?

Тимофей Островский, отставив мизинец, медленно снимал большим и указательным табачные крошки с галстука – одну за другой.

– Да нет там никакой эпидемии, – задумчиво произнес президент медиахолдинга. – Там что-то другое…

* * *

Карантин целого города стал мировой топ-новостью к обеду. «Первополосной» – сказали бы газетчики. Информация не сходила с первых страниц сайтов, ее не смог подвинуть ни упавший в Сьерра-Леоне очередной Ан-24, ни пойманный в Подмосковье кровавый маньяк-педофил. Материалы иллюстрировали фотографиями Чернигова с туристических серверов и любительских фотогалерей, кто-то выложил хоум-видео «Я, мой тесть и друг Толик пьем водку на Десне». Основным содержанием общения блоггеров всего мира с блоггерами из Чернигова стал вопрос: «Что там у вас (блин, епрст) происходит?» – и соответственно ответ: «Мы ничего (блин, епрст) не понимаем!» Все констатировали факт, но не указывали причину. Народ активно обменивался версиями, и притихший офисный планктон в центре Киева, поедая свой унылый бизнес-ланч с пловом или вермишелью (плюс пиво плюс американо с молоком), обсуждал только одно: «Чернигов очень близко к Киеву».

Еще вчера такое соседство никого не напрягало.

В пятнадцать ноль-ноль телеканал BTV, где В означало конечно же best, вышел с внеочередным выпуском новостей. Сразу же после короткой подводки встревоженной ведущей в студии было дано прямое включение молодой тележурналистки Яны Филатовой. Та коротко описала ситуацию, сказала, что паники в городе пока нет, но есть растерянность, недоумение и шок от действий властей, которые ничего не объясняют. После чего микрофон передала мэру города, потом председателю оргкомитета конференции «Славянский мир» и паре-тройке участников, потом – нескольким горожанам. Но все это было совершенно неинформативно, поскольку интервьюируемые говорили примерно одно и то же: «Пусть нам объяснят, в чем дело и сколько это продлится».

– Миша, позвони Яне, скажи, пускай они съездят к оцеплению, поговорят с военными, – сказал Тимофей Островский генпродюсеру канала сразу после слов ведущей: «Канал BTV будет держать вас в курсе и выходить с прямоэфирными спецвыпусками по мере поступления информации».

Михаил Иванович кивнул и потянулся к телефону, но телефон зазвонил сам.

– Кто? – спросил Михаил Иванович, после чего моментально покрылся красными пятнами и встал. Далее говорил очень тихо: – Да. Понимаю. Нет, даже и не… Безусловно.

Положив трубку, медленно опустился в кресло.

– Я правильно понял? – подал голос Тима.

– Председатель Совбеза, – кивнул Михаил Иванович и стал стучать кончиками пальцев по столу. – Сказал, что информацию мы можем давать только из той, которая в открытом доступе и без интерпретаций, а от прямых включений из города должны воздержаться. До специального постановления Совнаркома. Вопрос национальной безопасности.

– Интересно… – пожал плечами Островский. – А свобода слова всегда вступает в непримиримый конфликт с национальной безопасностью? Или все-таки бывают приятные исключения?

– Тима! – вдруг заорал Михаил Иванович и стукнул ладонью по столу. – Это не смешно!

– А мы при чем? – снова пожал плечами Тима. – Мы ни при чем совершенно. Пускай звонят инвестору. Моя инстанция – инвестор. Потому что мы – коммерческий канал и холдинг, а не какое-нибудь УТ-1.

– Инвестора нет в стране, ты же знаешь. Он в домике. Может не брать трубку, может быть в космосе, в нирване, в параллельном мире. Особенно в такой ситуации. А то ты не знаешь! И потом, нам могут сказать – и будут правы, – что такой вопрос решается не на уровне инвестора. Кто формирует программную и новостную политику канала? Я формирую. И ты.

– Не будет, значит, продаж и рейтингов… – уныло произнес Тима и стал рассматривать подошву своего замшевого полуботинка. Ну и черт с ними, да, Миша? Нам, татарам…

И тут у Михаила Ивановича опять зазвонил телефон.

– Папа! – заорала в трубку Яна так громко, что вздрогнул даже сидящий у стены Островский. – Готовьте выпуск в семнадцать, у меня есть жирный информповод!

– Нет, Яночка, отбой, – тяжело вздохнул замученный папа. – Никаких прямых включений мы больше не даем.

– Ты с дуба упал, папа? – спросила молодая журналистка Яна Филатова.

– Упал, – откликнулся он. – И больно ударился головой. Руководство канала в моем лице и в лице господина Островского приняло такое решение.

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась Яна. – На BTV свет клином не сошелся. Мне сейчас отзваниваются по очереди BBC, CNN, Reiter и все крупные российские каналы. У меня телефон просто разрывается. И если я только что говорила «звоните на канал», то теперь элементарно назову нашу несущую частоту, и мы будем бросать видео прямо на спутник. Мы станем раздавать видео всем желающим, а вы идите лесом. Это ничего, что я на латыни?