Бедные углы большого дома - [38]
— Ахъ, Ольга, куда ты забралась! Мы едва дошли до тебя. Я ужъ думала, что мы заблудились. Ужасный ходъ! — говорила тетушка, цѣлуя Ольгу Васильевну, и въ ту же минуту раздалось еще три звонкихъ поцѣлуя. — Какъ жаль, что мы не могли предложить тебѣ комнату у себя, но ты знаешь, мы сами такъ стѣснены! Теперь дѣти выросли, всѣмъ нужны отдѣльныя комнаты…
— Знаю, знаю, тетя! Я бы и не рѣшилась стѣснять васъ, — сказала Ольга Васильевна, даже и не вспомнившая, что въ квартирѣ тетки было для нея мѣсто, когда кузины еще не выросли и не кончили курса ученья.
— Ты, милочка, нехорошая, недобрая, — лепетала маленькая двадцатилѣтняя кузина Жени, дѣлая такія сердитыя губки, что ихъ непремѣнно хотѣлось расцѣловать. — Ты забыла своихъ маленькихъ кузинъ!
— Да, да, пять воскресеній не была у насъ! — быстро проговорила другая кузина Фани, неожиданно передернувъ и выставивъ изъ-подъ открытаго лифа кругленькія плечики, которыя, казалось, говорили этимъ дѣтскимъ движеніемъ: а погляди-ка на насъ, ты на насъ только посмотри!
— По-смо-три, какъ хо-рошъ, какъ идетъ ко мнѣ твой браслетъ, — меланхолически. произнесла третья кузина Софи, медленно протянувъ свою обворожительную руку и, кажется, этотъ жестъ прямо говорилъ: на колѣни передъ этой рукой!
— Къ тебѣ все идетъ, душка, — поцѣловала Ольга Васильевна кузину Софи.
Она точно такъ же должна была поцѣловать и кузину Фани, кузину Жени, такъ какъ всѣ равно требовали и равно заслужили поцѣлуевъ. Въ сущности, это были не три существа, но одно, — кузина Фани говорила и дѣлала только то, что могла бы сказать и сдѣлать кузина Жени или Софи, и наоборотъ. Вся разница была въ тонѣ, и это объяснялось очень просто: у кузины Жени были хорошенькія губки, и она надувала ихъ и говорила будирующимъ тономъ; у кузины Фани были прелестныя плечики, и она рѣзко передергивала и выставляла ихъ изъ-подъ открытаго лифа, произнося фразы дѣтскимъ тономъ; у кузины Софи была чудная рука, и кузина Софи была меланхолична, — ахъ, какъ хорошо было это задумчивое протягиванье руки впередъ, dahin, dahin! Говоря это, конечно, я смѣю утверждать, что это были сильные, недюжинные характеры и что для измѣненія ихъ нужна была нечеловѣческая сила, такъ какъ губки, плечики и ручки, при всѣхъ постороннихъ вліяніяхъ, оставались попрежнему прекрасными, тогда какъ какой-нибудь будто бы сильный характеръ, сложившійся подъ вліяніемъ постороннихъ обстоятельствъ, измѣняется чрезвычайно легко съ измѣненіемъ этихъ условій жизни, но плечики, губки, ручки, — о, ихъ не уничтожатъ никакіе перевороты, надъ ними сильно одно всемогущее время.
— Полноте, вы совсѣмъ заговорили Ольгу, — вступилась тетушка, слушая лепетъ дочерей. — Ну, что ты думаешь, Ольга, насчетъ мѣста? Я пріѣхала къ тебѣ съ предложеніемъ отъ генерала Семенова…
— Ахъ, душка, душка, онъ въ одномъ домѣ съ нами живетъ, къ намъ будешь каждый день ходить, — вздернула плечики Фани.
— Его ма-лютки про-сто удивленіе! — провела въ воздухѣ рукою Софи.
— Я тебя къ нимъ ревновать буду, — надула губки Жени.
— Нѣтъ, тетя, благодарю васъ, но я… — смѣшалась Ольга Васильевна, точно ее поймали въ какой-нибудь страшно! шалости.
— Право! браво! Ты, вѣрно, нашла мѣсто? Я знала, что кузина не будетъ безъ мѣста, — весело передернулись шаловливыя плечики, — А вотъ Фани со мною спорила, что ты не найдешь мѣста до моего рожденія и что я останусь безъ маленькаго cadeau! Браво! браво!
— Ахъ, перестань! — перебила тетушка. — Егоза! У васъ все глупости на умѣ. Настоящія вы дѣти!
— Ничего, ничего, тетушка! Фани такъ наивна, — вступилась Ольга Васильевна, не зная, что говорить насчетъ своего положенія, и радуясь, что разговоръ можетъ принять другое направленіе.
— Нѣтъ, нѣтъ, надо говорить о дѣлѣ,- настаивала тетка. Ты ихъ избаловала. Онѣ только и толкуютъ о твоихъ cadeaux. Соня до сихъ поръ носилась съ твоимъ портмоне, но — вообрази ея несчастіе, — у нея его вытащили третьяго дня у обѣдни; бѣдная чуть не захворала. Вотъ грѣховодники-то, гдѣ воруютъ, — въ храмѣ Божіемъ! А вѣдь ты знаешь, что я не могу дѣтей баловать, мнѣ невозможно покупать имъ эти мелочи.
— Бѣдная кузина! — воскликнула Ольга Васильевна.
— Да, и у меня сломали твою брошку. Стали на балу салопъ снимать и сломали: теперь хотѣла отдать починить, мама говоритъ, что заплатить не можетъ, — надулись просящія поцѣлуевъ губки.
— Я заплачу, — сказала Ольга Васильевна.
— Не надо, не надо, мой другъ! Не балуй изъ, — строго замѣтила тетка. — Будь бережливѣе, душа моя, не обращай вниманія на ихъ вздохи, — повздыхаютъ и перестанутъ. Нужно же учиться переносить маленькія непріятности…
— Мама вотъ всегда такая! — роптали губки.
— Однако, мы все же не кончили разговора о мѣстѣ,- промолвила тетка. — Итакъ, ты нашла мѣсто?
— Нѣтъ, но я…
— Ну, если ты только надѣешься получить его, то лучше согласиться на предложеніе Семенова; это тѣмъ болѣе пріятное предложеніе, что мы знакомы домами и живомъ рядокъ
— О, кузина, намъ бу-детъ такъ отра-дно, мы каждый день будемъ видѣться, говорить, мечтать, — томно провела въ воздухѣ рукою «меланхолія».
— Ты меня, можетъ-быть, будешь учить на фортепьяно играть; а такъ плохо играю, — вздулись губки «недовольства».
А. К. Шеллер-Михайлов (1838–1900) — один из популярнейших русских беллетристов последней трети XIX века. Значительное место в его творчестве занимает историческая тема.Роман «Дворец и монастырь» рассказывает о событиях бурного и жестокого, во многом переломного для истории России XVI века. В центре повествования — фигуры царя Ивана Грозного и митрополита Филиппа в их трагическом противостоянии, закончившемся физической гибелью, но нравственной победой духовного пастыря Руси.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Русский писатель-демократ А.К. Шеллер-Михайлов — автор злободневных и популярных в 60-80-х годах прошлого века романов.Прямая критика паразитирующего дворянства, никчемной, прожигающей жизнь молодежи, искреннее сочувствие труженику-разночинцу, пафос общественного служения присущи его романам «Господа Обносковы», «Над обрывом» и рассказу «Вешние грозы».
Роман А.К.Шеллера-Михайлова-писателя очень популярного в 60 — 70-е годы прошлого века — «Лес рубят-щепки летят» (1871) затрагивает ряд злободневных проблем эпохи: поиски путей к изменению социальных условий жизни, положение женщины в обществе, семейные отношения, система обучения и т. д. Их разрешение автор видит лишь в духовном совершенствовании, личной образованности, филантропической деятельности.
ШЕЛЛЕР, Александр Константинович, псевдоним — А. Михайлов (30.VII(11.VIII).1838, Петербург — 21.XI(4.XII). 1900, там же) — прозаик, поэт. Отец — родом из эстонских крестьян, был театральным оркестрантом, затем придворным служителем. Мать — из обедневшего аристократического рода.Ш. вошел в историю русской литературы как достаточно скромный в своих идейно-эстетических возможностях труженик-литератор, подвижник-публицист, пользовавшийся тем не менее горячей симпатией и признательностью современного ему массового демократического читателя России.
Русский писатель-демократ А.К. Шеллер-Михайлов — автор злободневных и популярных в 60-80-х годах прошлого века романов.Прямая критика паразитирующего дворянства, никчемной, прожигающей жизнь молодежи, искреннее сочувствие труженику-разночинцу, пафос общественного служения присущи его романам «Господа Обносковы», «Над обрывом» и рассказу «Вешние грозы».
Из книги: Алексей Толстой «Собрание сочинений в 10 томах. Том 4» (Москва: Государственное издательство художественной литературы, 1958 г.)Комментарии Ю. Крестинского.
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Статья Лескова представляет интерес в нескольких отношениях. Прежде всего, это – одно из первых по времени свидетельств увлечения писателя Прологами как художественным материалом. Вместе с тем в статье этой писатель, также едва ли не впервые, открыто заявляет о полном своем сочувствии Л. Н. Толстому в его этико-философских и религиозных исканиях, о своем согласии с ним, в частности по вопросу о «направлении» его «простонародных рассказов», отнюдь не «вредном», как заявляла реакционная, ортодоксально-православная критика, но основанном на сочинениях, издавна принятых христианской церковью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В первый том трехтомного издания прозы и эссеистики М.А. Кузмина вошли повести и рассказы 1906–1912 гг.: «Крылья», «Приключения Эме Лебефа», «Картонный домик», «Путешествие сера Джона Фирфакса…», «Высокое искусство», «Нечаянный провиант», «Опасный страж», «Мечтатели».Издание предназначается для самого широкого круга читателей, интересующихся русской литературой Серебряного века.К сожалению, часть произведений в файле отсутствует.http://ruslit.traumlibrary.net.
Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.В двенадцатый том настоящего издания входят художественные произведения 1874–1880 гг., публиковавшиеся в «Отечественных записках»: «В среде умеренности и аккуратности», «Культурные люди», рассказы а очерки из «Сборника».