Бедность, или Две девушки из богемы - [5]
его, лист все равно получался с помарками и, может быть, как раз
потому что Семен отправлял в журналы такие ужасные, трижды
переправленные листы, там к нему не относились всерьез.
Работал Семен сторожем на большом, по провинциальным
меркам, предприятии.
Его обязанностями на работе были: пару раз открыть ворота, разок покормить большую и очень злую собаку. Работал Семен, на-
слаждаясь «Примой» — прямо как в зубах двоечника из кинофильмов
тридцатых. Затем: то сидел, уставивши взгляд в пространство, то
лихорадочно покрывая своими машинописными литерами листы
А4 с обеих сторон. Когда лента истончалась до призрачной, он от-
брасывал ее и с нервическим возбуждением огромными чашками
глотал тяжелый чай, который в народе называют чифир.
После службы, приходя утром домой, он не ложился спать, пока не заканчивал правку. Отоспавшись, Семен снова брался за
листы, зачеркивал, рвал их, а в минуты невыносимого отчаяния
падал на палас, драл его, как кошки дерут когтями обои, и стонал
так, что залетный малютка-воробей вспархивал с форточки, чтобы
пересказать своим, какие они — люди.
Но мы не должны об этом знать, в нашем повествовании Семен —
личность цельная и заносчивая. Резонер, знающий ответы на все во-
просы, кремень. Особенно на фоне бесхребетного Ненашева, который
всегда пойдет, куда его поведут, и обязательно забудет обратную дорогу.
16
ЧЕМ ВРЕДЕН И ОПАСЕН АБОРТ
У Семена была идея, которую он очень ценил и за которую
держался. Он объяснял Сереже: «Понимаешь, эсер, мы живем в
таком месте, где до нас не было настоящей литературы. Мы первые.
Мы можем и должны создать миф этого места. Этот захолустный
город в наших руках превратится в экспонат, в Питер, понимаешь?»
— Мне ли не понять? — отвечал Сережа, проколотый очеред-
ным кактусом или переводя взгляд на унылый урбанистический
пейзаж в окне.
Семен с большим уважением относился к классику местной
литературы — Василию Старосельцину: он видел в нем искале-
ченного гопниками Габриэля Гарсиа Маркеса. (Всем известно, что
на Старосельцина напали хулиганы, смачно ударив его по голове
гирей, когда он поздней ночью решил прогуляться).
— Старосельцин сделал свое дело, — говорил Семен, — ве-
ликое дело, за которое и мы умрем или, может быть, тоже сойдем с
ума. Литература — это единственная вещь, придающая существо-
ванию человека смысл. Или иллюзию его. Да и вообще, главное в
литературе — это смысл, поэтому все абсурдисты, по существу, сволочи, они отнимают у нас последнее. Нет состояния, сравнимого
с одержимостью замыслом. Нет преступления страшнее, чем плохо
прописанная фраза. Если я перестану писать, я перестану жить как
полноценный мужик, то есть стану или алкашом, или бандитом, в
обоих случаях меня похоронят в мои тридцать, разница в наличии
почестей. И пускай меня даже не напечатает никто и никогда.
Семену легко было говорить — в отличие от романтичного и
нежного Сережи, в пятом классе Семен побывал в застенках КГБ.
Его вызвали во время урока и привезли к следователю.
— Ваш отец — Кацнельсон Мойр Сигизмундович? — спросил
следователь.
— Да.
— Введите Кацнельсона.
Нервный и красивый Кацнельсон поправлял пиджак, совал в
рот папиросы, которые не курил, и беспрестанно повторял бессмыс-
ленную фразу: «Я ничего не знаю за ресторан «Алмаз».
17
Следователь нахмурился и указал на Семена.
— Это ваше?
— Даже если мое, то не лепите оно ко мне.
— А как же декабрь 1973-го года? Или он выветрился у вас из
памяти?
— Декабрь — нет. Этот молодой человек — да. Его там не было.
Он еще пешком под стол ходил.
— То есть он заходил пешком под стол ресторана «Алмаз» и
выходил оттуда уже с деньгами? Вы передавали ему деньги? Или, может быть — шифрограммы?
— «Сёма, захвати две бутылки водки с подливкой, как мы при-
выкли» — это, по-вашему, шифрограмма? Нет, я же не говорю, что
вы высказались не в точку или это не смешно… Амалия Михайловна
любила мальчика. Да, мы обожали Сёмочку, но он с нами ничего
не обделывал.
Семёна настолько поразило это обвинение, вполне, впрочем, соответствующее его сладким годам, этот позор, павший на голову
отца – фарцовщика в последнем ряду, что он больше никогда не
виделся с ним. И стоило ему вспомнить фамилию «Кацнельсон», стоящую в паспорте, как клеймо, он впадал в прозу.
С первого курса филологического Семена выгнали за то, что
перед тем, как громко хлопнуть дверью, он бросил преподавателю:
«Вы ничего не понимаете в Гомере».
Вероятно, Гомер — и есть тот автор, из-за которого отчисляют.
Если бы Семен, хлопнув дверью, сказал: «Вы ничего не понимаете
в Гесиоде, Менандре и Еврипиде, Алкее и Архилохе», это бы сошло
ему с рук, но именно Гомер лишил его научной карьеры и уважения
в кругах, где делать резкие жесты не принято.
А беспечный Ненашев, знающий бедственную историю Семена
только по рассказам, как заочник продолжал посещать Университет
на берегу Ангары возле ВУЗовской набережной и отвечал на во-
просы, ответы на которые его не интересовали. Как единственный
юноша на курсе, он всегда пользовался подсказками девчонок. Они
ему писали под партами, еще и рисуя на тетрадном листочке что-
нибудь фривольное, иногда прикладывая к бумаге губы.
18
ДВА ГОЛОСА В ГОРАХ
Сережа и Семен познакомились так. Они оба были убеждены, что ничего ужаснее на Земле, чем русская свадьба, быть не может, и за широким, ломившимся от яств столом потихоньку начали пере-
— А аким что говорит? Будут дамбу делать или так сойдет? — весь во внимании спросил первый старец, отложив конфету в сторону и так и не доев ее.
Три разные истории о любви, вере, надежде, приключениях, мистике. О том, что есть в мире всё же что-то боле дорогое, чем золото…
Я пишу о том, что вижу и чувствую. Это мир, где грань между реальностью и мечтами настолько тонкая, что их невозможно отделить друг от друга. Это мир красок и чувств, мир волшебства и любви к родине, к природе, к людям.
Мировое правительство заключило мир со всеми странами. Границы государств стерты. Люди в 22 веке создали идеальное общество, в котором жителей планеты обслуживают роботы. Вокруг царит чистота и порядок, построены современные города с лесопарками и небоскребами. Но со временем в идеальном мире обнаруживаются большие прорехи!
— Слушай, Смирнов! Ты мне зубы не заговаривай! — гремит директор завода Иван Петрович. — Любитель ты выпить и сказки рассказывать! — Так… дык… это… почему я на работу опоздал…
Странная история о странном месте под названием Лаэрен, населённом странными персонажами, которые играют в не менее странные игры — ЖЕСТОКОСТЬ, ИНФАНТИЛЬНОСТЬ, ОДИНОЧЕСТВО. И в этот мир попадает наша героиня, которой предстоит создать свою игру — ИСТИНУ — и понять, так ли необычны окружающие ее или просто скрывают то, что хочет скрыть любой, вычеркнуть из своей жизни. У каждого свой мир. Своя история. Откройте для себя Лаэрен.