Бедная Марта - [42]
И только заметив фотографию в серебряной рамочке, стоявшую на столе, Кейт вдруг вспомнила, что у него есть невеста по имени Леттис.
Ох, проклятье! Она едва не выругалась вслух. Но тут Кейт вспомнила кое-что еще. Она же не рассказала ему последних новостей о Джо. Кейт откашлялась, чтобы привлечь внимание Клайва; он явно унесся мыслями куда-то далеко-далеко.
Клайв взглянул на нее своими темными глазами, и она сказала:
— Я только что виделась с Мартой. Вчера Джо отправили во Францию.
— Это отвратительно, — пробормотал репортер. — Он же совсем мальчишка. — Клайв побарабанил по столу. — Эта Марта… Я могу встретиться с нею?
— Это одна из причин, по которой я пришла сюда, — сообщила Кейт. — Марта хочет лично поблагодарить вас за вашу статью.
— А что толку? — мрачно обронил Клайв, не отрывая взгляда от стола. — Ее ведь даже не напечатали.
— Но вы все равно пытались помочь! Вы старались изо всех сил, и она тоже. — Кейт молитвенным жестом прижала руки к груди, чтобы показать, какое впечатление произвела на нее статья. — Послушайте, приходите завтра в кафе на Центральном вокзале без четверти час, и я познакомлю вас с Мартой.
Клайв Декстер решительно заявил:
— Приду обязательно.
После того как Кейт ушла, Клайв встал и пнул ногой ни в чем не повинный письменный стол. Подойдя к окну, он с размаху врезал ногой по стене, давая выход своему гневу. Это был наилучший способ сбросить напряжение, который он мог придумать в тот момент.
Кейт так и не забрала фотографию Джо. Он вернулся к столу и взял ее в руки. Мальчик выглядел совсем еще юным и невинным, его, наверное, никто не целовал, кроме матери. Будьте вы прокляты, те, кто заправляет страной и этой гнусной войной!
— А ты что думаешь обо всем этом, Летти? — Клайв сел на стул и посмотрел на фотографию своей невесты. — Уж ты-то наверняка получаешь удовольствие от этой чертовой войны, верно? — Она работала в Адмиралтействе[15] в Лондоне и снимала квартиру в Мэйфэр[16] вместе с несколькими девушками-служащими. — Вокруг столько симпатичных молодых офицеров, с которыми можно флиртовать, — сказал он, глядя на ее смеющееся лицо. Скорее всего, каждую ночь она проводит с новым любовником.
Леттис Конуэй приходилась ему дальней родственницей, и Клайв знал ее, что называется, с пеленок. Они всегда были друзьями, но Клайв ни за что не женился бы на Лет-тис, даже если бы за ней давали многомиллионное приданое. Впрочем, Леттис тоже не горела желанием выходить за него замуж. Он казался ей слишком скучным, слишком сдержанным, ужасно танцевал, совершенно не умел веселиться и получать радость от жизни. Клайв, в свою очередь, считал ее слишком шумной и несдержанной. Она совершенно не разбиралась в политике и была слишком беззаботной и острой на язык.
Но помолвка стала для них спасением. Мать Клайва перестала подбирать подходящую невесту своему старшему сыну, а родители Леттис больше не занимались поисками подходящего мужа для дочери — если таковой когда-либо появлялся на горизонте. Кроме того, они не стали возражать против того, чтобы она жила в Лондоне. Как выразилась однажды мать Леттис:
— Если это не волнует тебя, Клайв, дорогуша, то почему это должно беспокоить нас?
В самом деле, почему? Хотя, говоря по правде, Клайв все-таки беспокоился, самую малость. Он восторгался Леттис за то, что она избавилась от своих комплексов, но девушка ступила на скользкую дорожку, и он опасался, как бы она не пострадала. В то же время он искренне радовался тому, что их помолвка фиктивна.
Когда на следующий день Марта и Клайв встретились в кафе на Центральном вокзале, Клайв сразу же ощутил к ней симпатию. Она извинилась за свой внешний вид.
— Это моя рабочая одежда, — с сожалением призналась женщина, разглаживая юбку на коленях красными, обветренными руками. Кожа у нее на пальцах потрескалась оттого, что по несколько часов в день ей приходилось работать с жесткой тканью. Марту сопровождал стойкий запах пыли и мешковины.
Похоже, когда-то она была красавицей, но время оказалось безжалостным к ней. Кожа на лице Марты выглядела увядшей, вокруг глаз и в уголках губ пробежала паутинка глубоких морщинок, хотя былая красота возвращалась к ней, когда Марта улыбалась, что случалось очень часто, если она рассказывала о Джо и других своих детях. Клайв сумел разглядеть, что волосы женщины, почти полностью спрятанные под потрепанной косынкой, закрывавшей уши и завязанной узлом на затылке, были темными. Довольно большие глаза были карими.
Когда мисс Келлауэй представила их друг другу, Клайв вручил Марте маленький букетик роз, украшенных папоротником. Он бы купил ей и большой букет, но опасался, что у нее нет подходящей вазы, тогда как эти розы можно было поставить и в обыкновенный кувшин или банку.
Этот жест произвел на нее впечатление, и она, запинаясь от волнения, поблагодарила его. Клайв подумал, а дарили ли ей цветы раньше, но потом решил, что уж на свадьбе-то у нее наверняка был букет. Она настояла, чтобы он называл ее Мартой, а он заявил, что в таком случае она может звать его Клайвом.
— Не знаю почему, но я уже думал о вас как о Марте, а не как о миссис Росси, — признался он.
