Becoming. Моя история - [97]
Мы понимали, что это часть процесса – проверка на то, у кого хватит мужества стать лидером и символом своей страны. Похоже на ежедневный рентген, многократное сканирование на предмет любых признаков ошибки. Американцы не выберут вас, если сначала не изучат всю биографию, включая участие в общественных организациях, выбор профессии и налоговые декларации. Такое пристальное внимание Америки, возможно, было более интенсивным и открытым для манипуляций, чем когда-либо. Мы входили в эпоху монетизации кликов. Facebook только недавно сделался мейнстримом. Twitter еще был относительно новым явлением. У большинства взрослых американцев появился смартфон, а у большинства смартфонов – камера. Мы стояли на пороге совершенно нового мира, и я не уверена, что кто-то из нас это понимал.
Барак теперь пытался заручиться поддержкой не только избирателей-демократов, но и всей Америки. После прошедших в Айове кокусов[129], столь же изнурительных и ужасных, сколь вдохновляющих и судьбоносных, Барак и Хиллари Клинтон провели зиму и весну 2008 года, сражаясь за каждый голос, за честь быть кандидатом, который заслужил доверие своих избирателей. (Джон Эдвардс, Джо Байден и другие претенденты выбыли к концу января.) Оба кандидата постоянно обгоняли друг друга, пока Барак в середине февраля не занял лидирующую позицию с небольшим, но в конечном счете решающим отрывом.
– Папа уже президент? – спрашивала меня Малия в течение нескольких последующих месяцев, когда мы стояли на той или иной сцене, вокруг гремела праздничная музыка, а юный ум дочери был не в состоянии понять ничего, кроме главной цели. – Ладно, а теперь он – президент?
– Нет, милая, еще нет.
Только в июне Хиллари признала, что ей не хватает голосов для победы. Ее промедление растратило драгоценные ресурсы, не позволив Бараку вовремя переключиться на борьбу со своим республиканским оппонентом Джоном Маккейном. Давний сенатор от Аризоны стал предполагаемым кандидатом от Республиканской партии еще в марте и баллотировался как герой войны с историей двухпартийности и основательным опытом в области национальной безопасности. Это означало, что он будет вести себя совсем не как Джордж Буш-младший.
Четвертого июля мы были в Бьютте с двумя целями – теперь почти все наши действия имели двойную цель. Предыдущие четыре дня Барак провел в Миссури, Огайо, Колорадо и Северной Дакоте. У него почти не было времени на то, чтобы сойти с предвыборных рельсов и отметить день рождения Малии, он не мог исчезнуть из поля зрения избирателей в самый знаковый для страны праздник[130]. Поэтому мы полетели к Бараку. Своего рода попытка убить двух зайцев – провести семейный праздник на виду у публики. Сводная сестра Барака Майя и ее муж Конрад полетели с нами вместе со своей дочерью Сухайлой – милой четырехлетней малышкой.
Любой родитель ребенка, рожденного в большой праздник, знает, что грань между семейным торжеством и национальными гуляниями – очень зыбкая. Добрые жители Бьютта, казалось, тоже об этом знали. На витринах магазинов вдоль главной улицы они развесили плакаты «С днем рождения, Малия!». Прохожие выкрикивали ей добрые пожелания, перекрывая грохот басовых барабанов и флейт, наигрывающих «Янки Дудл», в то время как наша семья с трибун наблюдала за городским парадом в честь Дня независимости. Все, с кем мы встречались, с добротой относились к девочкам и с уважением к нам, даже когда признавались, что голосовать за любого демократа стало бы для них нарушением традиции на грани сумасшествия.
Позже в тот день команда нашей предвыборной кампании устроила пикник с видом на горы Континентального раздела. Это мероприятие должно было превратиться в митинг нескольких сотен наших местных сторонников, а также своего рода празднование дня рождения Малии. Меня тронуло то, сколько людей пришло на встречу, но в то же время я испытывала какое-то более личное и неотступное чувство, не имевшее с этим ничего общего. Меня переполняла нежность материнства. Ощущение быстротечности времени, когда вы вдруг замечаете, что ваши дети уже наполовину выросли, их руки и ноги из пухлых превращаются в тонкие и длинные, а взгляд становится мудрее.
Для меня четвертое июля 2008 года было самой важной чертой, которую мы когда-либо переступали: десять лет назад мы с Бараком вышли из роддома, думая, будто что-то знаем об этом мире, когда на самом деле еще ничего о нем не знали.
Я посвятила бо́льшую часть последнего десятилетия попытке найти баланс между семьей и работой, понять, как постоянно присутствовать в жизни Малии и Саши, дарить им больше любви и при этом оставаться хорошим сотрудником больницы. Но ось сместилась: теперь я пыталась совместить воспитание детей с чем-то совершенно иным и намного более запутанным – с политикой, Америкой и стремлением Барака к важным делам. Масштаб происходившего в жизни Барака, требования кампании и внимание к нашей семье росли все быстрее и быстрее. После кокусов в Айове я решила уйти из больницы, понимая, что уже не могу работать там в полную силу и быть эффективной. Кампания полностью меня поглотила. Я была слишком занята, чтобы даже забрать из офиса свои вещи или произнести прощальную речь. Теперь я работала матерью и женой на полный день. Правда, у жены была цель, а у матери – желание защитить своих детей от поглощения этой целью. Больно уходить с работы, но выбора не осталось: семья нуждалась во мне, и это важнее.
