Becoming. Моя история - [84]

Хорошее предложение, и все же я была рада от него отказаться.

– Спасибо, – сказала я. – Очень мило с вашей стороны подумать обо мне. Но на самом деле мы приняли решение, что я не буду переезжать в Вашингтон.

Я сказала ей, что у нас в школе в Чикаго учатся две маленькие девочки, а я очень привязана к своей работе. Объяснила, что Барак только начинает устраиваться в Вашингтоне и ездит домой, когда может. Я не упомянула только, что мы настолько привязались к Чикаго, что хотели купить здесь новый дом на роялти, начавшие поступать от возобновленных продаж книги Барака. А также о том, что он уже получил щедрое предложение по контракту на вторую книгу – неожиданный урожай волшебных бобов.

Жена сенатора замолчала, позволив себе легкую паузу. Затем мягко ответила:

– Знаете, это большое испытание для брака. Семьи распадаются.

Я почувствовала ее осуждение. Сама она много лет прожила в Вашингтоне. Подразумевалось, что она видела, как все начинает катиться по наклонной, когда супруг остается один. Подразумевалось, что я подвергаю семью опасности, будто есть только один правильный способ быть женой сенатора и мой – в корне неправильный.

Я еще раз поблагодарила ее, повесила трубку и вздохнула. Я изначально ничего этого не хотела. Теперь я, как и она, была женой американского сенатора – миссис Обама, как она называла меня во время разговора. Но это не означало, что теперь я должна была бросить все ради мужа. Честно говоря, я не хотела бросать вообще ничего.

Я знала, некоторые сенаторы-семьянины предпочли жить в своих родных городах, а не в Вашингтоне. Я знала, что Сенат, в котором из 100 членов 14 были женщинами, уже не такой старомодный, как раньше. И я считала слова незнакомой женщины о том, что я не права, раз хочу оставить детей в их школе, а сама остаться на своей работе, абсолютно бесцеремонными.

Через несколько недель после выборов я поехала с Бараком в Вашингтон на однодневную экскурсию для новоизбранных сенаторов и их супругов. В тот год нас было всего несколько человек, и после краткого знакомства политики разошлись в разные стороны, а супругов провели в другую комнату. У меня было много вопросов, ведь я знала, что политики и их семьи должны придерживаться строгих правил этикета госслужащего, диктующих каждый шаг: начиная с того, кто может дарить им подарки, заканчивая тем, из каких средств они должны оплачивать свои поездки в Вашингтон и из Вашингтона. Я думала, мы будем обсуждать, как справляться с лоббистами или каким образом можно законным образом собирать деньги для будущих кампаний. Но вместо этого нам подробно изложили историю архитектуры Капитолия, познакомили с китайскими изразцами, изготовленными специально для Сената, и пригласили на вежливый и многословный обед.

Наверное, все это было бы даже смешно, если бы я не взяла отгул и не оставила наших детей с мамой ради этой поездки. Раз уж я собиралась стать супругой политика, то хотела отнестись к этому серьезно. У меня не было никакого желания слишком сильно углубляться в его дела, но при этом я не хотела что-то испортить.

На самом деле Вашингтон смущал меня своими благопристойными традициями и трезвым самоуважением, своей белизной и мужественностью, дамами, обедающими в отдельной комнате. В основе моего замешательства лежал страх. Я так сильно не хотела во всем этом участвовать, но меня все равно затянуло. Я была миссис Обамой в течение последних двенадцати лет, но теперь это означало нечто другое. По крайней мере, в некоторых кругах звание «миссис Обамы» теперь звучало унизительным – миссис, которую оценивают по заслугам ее мистера. Я была женой Барака Обамы, политической рок-звезды, единственного чернокожего в Сенате – человека, который говорил о надежде и терпимости так проницательно и сильно, что теперь за ним всюду тянулся шлейф ожиданий.

Мой муж стал сенатором, но почему-то окружающие уже были готовы через это перепрыгнуть. Все хотели знать, будет ли он баллотироваться в президенты в 2008 году. Ни у кого не возникало сомнений в правильности вопроса. Его задавал каждый репортер. Его задавал каждый прохожий. Мои коллеги в больнице каждый день задерживались в дверях, небрежно роняли этот вопрос и ждали каких-нибудь свежих новостей из первых рук. Даже Малия, которой исполнилось шесть с половиной лет, захотела узнать ответ в день присяги Барака, когда надела розовое бархатное платье и встала рядом с отцом и Диком Чейни. Правда, в отличие от многих других, наша первоклассница была достаточно умна, чтобы понять, насколько все это преждевременно.

– Папа, ты собираешься стать президентом? – спросила она. – А разве тебе не нужно было сначала стать вице-президентом или типа того?

Я была полностью согласна с Малией. Я, прагматик, всегда советовала медленное продвижение к цели, методичное проставление галочек. Я была приверженцем долгого и разумного ожидания. Поэтому вздыхала с облегчением каждый раз, когда Барак давал отпор инквизиторам, скромно отбрасывал вопросы о президентстве и говорил, что единственное, что он планирует сделать, – это закатать рукава и упорно работать в Сенате. Он часто напоминал людям, что он всего лишь младший член партии меньшинства. Если бы в политике существовала скамейка запасных, он бы сидел именно там. Иногда Барак также добавлял, что у него двое детей, которых ему нужно воспитывать.