Becoming. Моя история - [151]

Пока Малия осматривала Колумбийский университет, служба безопасности поместила меня в охраняемую зону, которая оказалась подвалом учебного корпуса, – где я сидела одна, никем не замеченная, пока не пришло время уходить, жалея, что не захватила с собой хотя бы книгу. Признаюсь, это немного больно. Я чувствовала себя одиноко не столько потому, что я оказалась одна в комнате без окон, убивая время, сколько потому, что, нравится мне это или нет, будущее уже близко. Наша первая малышка скоро вырастет и покинет нас.

Мы еще не дошли до конца, но я уже подводила итоги. Я подсчитывала приобретения и потери. Что мы принесли в жертву, а в чем преуспели – в масштабах как нашей страны, так и семьи. Неужели мы сделали все посильное? Неужели мы действительно сможем выбраться отсюда целыми и невредимыми?

Я попыталась вспомнить, каково мне было, когда жизнь вдруг свернула с пути предсказуемого, полностью подконтрольного существования, которое я себе представляла, – с постоянной зарплатой, домом, в котором можно жить вечно, и чередой повторяющихся дней. В какой момент я решила отказаться от всего этого? Когда я впустила хаос? Летней ночью, когда наклонилась, чтобы впервые поцеловать Барака? Или когда наконец ушла от упорядоченных стопок документов и карьеры партнера в юридической фирме, чтобы лучше самореализоваться?

Иногда мои мысли возвращались в подвал церкви в Роузленде, в дальнем Саутсайде Чикаго, куда я ездила двадцать пять лет назад, чтобы послушать, как Барак говорит с группой местных жителей, пытающихся восстать против безнадежности и безразличия. В его речи я услышала что-то знакомое, но произнесенное по-новому. Я знала, можно жить в двух плоскостях одновременно – упираться ногами в реальность, но направлять стопы в сторону прогресса. Так я поступала в детстве на Эвклид-авеню, и моя семья и маргинализированные слои населения в целом тоже всегда так поступали. Ты можешь достичь чего-то, только создав лучшую реальность, для начала хотя бы в своем воображении. Или, как сказал Барак в тот вечер, можно жить в мире, каков он есть, но при этом работать над тем, чтобы сделать его таким, каким он должен быть.

Тогда я была знакома с этим парнем всего пару месяцев, но теперь, оглядываясь назад, понимаю, что это и был поворотный момент. В тот момент, не произнеся ни слова, я подписала контракт на всю нашу жизнь и на всю эту жизнь.

Я была благодарна за те улучшения, которые я могла наблюдать. В 2015 году я все еще посещала больницу Уолтера Рида, но в ней от раза к разу становилось все меньше и меньше раненых. Все меньше американских солдат подвергали жизнь риску за границей; в стране становилось все меньше военных, нуждающихся в уходе, и меньше матерей с разбитыми сердцами. Для меня это был шаг вперед.

Мы достигли успеха и в борьбе с детским ожирением: судя по результатам исследований Центров по контролю и профилактике заболеваний, его уровень снижался, особенно среди малышей в возрасте от двух до пяти лет.

Две тысячи старшеклассников Детройта отпраздновали со мной День поступления в колледж – мероприятие, которое мы включили в программу «Достигай большего», чтобы отметить день, когда молодые люди подавали документы в вузы. Прогресс, что Верховный суд отклонил попытку оспорить ключевую часть нового закона «О здравоохранении страны». Значит, главное внутриполитическое достижение Барака – медицинское страхование для каждого американца – продолжит действовать, когда он покинет свой пост. К успеху относилось и то, что, когда Барак вошел в Белый дом, наша экономика теряла по 800 000 рабочих мест в месяц, а теперь количество рабочих мест непрерывно росло уже почти пять лет подряд.

Я воспринимала все это как доказательство того, что мы как страна способны создать лучшую реальность. Но при этом все же продолжаем жить в мире, каков он есть.

За полтора года после Ньютауна Конгресс не принял ни одной поправки по контролю за оружием. Бен Ладен исчез, но появилась ИГИЛ. Уровень убийств в Чикаго шел скорее вверх, чем вниз. Черного подростка Майкла Брауна, застреленного полицейским в Фергюсоне, штат Миссури, оставили мертвым посреди дороги на несколько часов. Чернокожий подросток Лакуан Макдональд получил шестнадцать пуль от полиции Чикаго, в том числе девять в спину. Черного мальчика Тамира Райса застрелили полицейские в Кливленде, потому что ребенок играл с моделью пистолета. Чернокожий мужчина Фредди Грей умер после того, как о нем все просто забыли в полицейском участке в Балтиморе. Чернокожий мужчина Эрик Гарнер был задушен полицейским во время ареста на Стейтен-Айленде.

Это чудовищно, и это оставалось неизменным. Во время первого избрания Барака различные комментаторы наивно заявляли, что наша страна вступает в «пострасовую» эру, когда цвет кожи больше не имеет значения. Но вот доказательства того, как они ошибались. Американцы, одержимые угрозой терроризма, часто упускают из виду расизм и трайбализм, разрывающие нашу нацию на части.

В конце июня 2015 года мы с Бараком прилетели в Чарльстон, Южная Каролина, чтобы присоединиться к очередной скорбящей общине. На этот раз хоронили пастора Клемента Пинкни, одного из девяти человек, убитых в расово мотивированной стрельбе в начале месяца в Африканской методистской епископальной церкви, известной как Церковь матери Иммануила. Жертвы, все афроамериканцы, приняли безработного двадцатиоднолетнего белого мужчину – незнакомого им – в свою группу изучения Библии. Он посидел с ними некоторое время, а затем, когда все склонили головы в молитве, встал и начал стрелять. Где-то посреди расправы он, как нам сообщили, сказал: «Я должен это сделать, потому что вы насилуете наших женщин и вы насилуете нашу страну».