Becoming. Моя история - [124]

Мы уважали их бдительность, но иногда чувствовали себя как в тюрьме. Мне бывало непросто сбалансировать свои желания с требованиями безопасности. Если кто-то из семьи хотел выйти на балкон Трумэна – прекрасную дугообразную террасу, которая смотрит на Южную лужайку, и единственное полуприватное открытое пространство в Белом доме, – нам требовалось сначала предупредить об этом секретную службу, чтобы они перекрыли часть улицы E, откуда был виден балкон, расчистив ее от стаек туристов, собирающихся за воротами в любое время дня и ночи. Я много раз хотела посидеть там, но потом передумывала, понимая, какие хлопоты это вызовет; сколько экскурсий я испорчу только из-за того, что хочу выпить чашку чая на свежем воздухе.

Из-за того, что каждый наш шаг так сильно контролировался, мы с Бараком резко стали намного меньше двигаться – и попали в зависимость от маленького спортзала на верхнем этаже резиденции. Барак проводил на беговой дорожке около часа ежедневно, пытаясь восполнить недостаток физической активности. Я тоже тренировалась каждое утро, часто с Корнеллом, который был нашим тренером в Чикаго и теперь ради нас половину времени жил в Вашингтоне, приезжал по крайней мере несколько раз в неделю, чтобы потренировать нас с плиометрикой[153] и дополнительным весом.

Мы с Бараком всегда находили, о чем поговорить, и помимо государственных дел. За ужином мы болтали об уроках флейты Малии; о неизменной преданности Саши ее потрепанному одеялку, которое она накидывала на голову перед сном. Я рассказала смешную историю о том, как визажист недавно пытался и не смог приклеить накладные ресницы моей маме перед фотосессией, Барак наклонил голову и засмеялся – как всегда.

Кроме того, у нас в доме появился новый ребенок – семимесячный, совершенно неугомонный щенок португальской водяной собаки по кличке Бо, подарок нашей семье от сенатора Теда Кеннеди и выполнение обещания, которое мы дали дочерям во время предвыборной кампании. Девочки играли с ним в прятки на Южной лужайке, скрываясь за деревьями и выкрикивая его имя, а Бо бежал по траве на звуки их голосов. Мы все полюбили Бо.

Когда мы закончили ужинать и собрались уходить, все поднялись и зааплодировали, что показалось мне одновременно милым и совершенно излишним. Возможно, часть зала просто обрадовалась, что мы уходим.

Мы с Бараком создавали досадную помеху любой нормальной ситуации. Острее всего мы ощутили это, когда кортеж пронесся по Шестой авеню к Таймс-сквер, где несколько часов назад полиция оцепила целый квартал перед театром. Театралы теперь стояли в очереди, чтобы пройти через металлодетекторы, которых обычно не было, а исполнителям пришлось ждать начала спектакля дополнительные сорок пять минут из-за проверки безопасности.

Пьеса была великолепна – драма Августа Уилсона[154] из «Питтсбургского цикла» о временах Великой миграции, когда миллионы афроамериканцев покинули юг и хлынули на Средний Запад, как это сделали мои родственники с обеих сторон. Сидя в темноте рядом с Бараком, я была захвачена происходящим, немного поплакала и на короткое время растворилась в исполнении актеров и чувстве тихого удовлетворения оттого, чтобы временно быть не на работе, а просто со всеми вместе в нормальном мире.

Когда мы поздно вечером летели обратно в Вашингтон, я поняла, что мы еще не скоро снова решимся на подобное. Политические оппоненты Барака раскритиковали его за то, что он взял меня в Нью-Йорк на спектакль. Республиканская партия выпустила пресс-релиз еще до нашего возвращения домой, заявив, что наше свидание дорого обошлось налогоплательщикам, – и эта новость разошлась по всем кабельным новостям. Команда Барака спокойно призвала нас обращать больше внимания на политическую сторону действий, заставляя меня почувствовать себя еще более виноватой и эгоистичной за то, что я улучила редкий момент и провела время наедине с мужем.

Но дело было даже не в этом. Критики будут всегда. Республиканцы никогда не успокоятся. Пристальное внимание отныне правит нашей жизнью.

Дело в том, что это свидание как будто подтвердило наши как лучшие, так и худшие теории. Лучшие – мы все еще могли провести вместе романтический вечер, словно много лет назад, до того как политическая жизнь Барака взяла верх над личной. Мы все еще могли, даже будучи первой парой, чувствовать близость и связь, наслаждаться едой и спектаклем в городе, который оба так любили. Гораздо печальнее было разглядеть в нашем плане эгоизм, поняв, что для его исполнения потребовались часы дополнительной работы сотрудников службы безопасности и местной полиции. Это потребовало дополнительных усилий наших работников, сотрудников театра, официантов в ресторане, людей, чьим машинам запретили проезжать по Шестой авеню. Часть нашей новой ноши. От любых наших решений теперь зависело слишком много людей, чтобы хоть какие-то из них были легкими.

С балкона Трумэна открывался вид на юго-западный угол лужайки, где подрастал огород. Для меня это было удивительное зрелище – миниатюрный Эдем в процессе становления. Спирали молодых усиков и полувзрослых побегов, едва поднявшиеся над землей стрелки лука и морковная ботва, плотно-зеленые пятна шпината с ярко-красными и желтыми цветами по краям. Мы выращивали еду.