Beauty - [12]

Мы прошли мимо пьяной молодежи, недружелюбно смотрящей на чужака в темных очках — на меня. Мне казалось, что кто-нибудь ко мне подбежит и начнет с радостной улыбкой бить мое тело. А следом за ними и все остальные. Наверное, мне даже хотелось, чтобы это произошло. Чтобы меня убили здесь. В этом свинарнике.

И ПУСТЬ АНГЕЛЫ ВОЗНЕСУТ МЕНЯ В РАЙ.

Вдруг мы резко свернули куда-то влево. Дима толкнул синюю дверь, и мы оказались в какой-то комнате, где не так ревела музыка.

Здесь стояло четырнадцать столиков вдоль желтых кирпичных стен, таких, как в психушке. Или даже, публичном доме, времен Федора Михайловича Достоевского.

За ближайшим к выходу столиком какая-то девушка, на вид, не больше семнадцати лет, вдыхала дорожку через трубочку, сделанную из двадцатидолларовой купюры. Рядом с ней сидел ублюдок и нагло улыбался.

— Давай милая. Плохо от этого не будет, — сказал он, и начал ржать.

— Не обращай внимания. И не встревай, если ты не хочешь сдохнуть. Они сами решают, что им делать. Не хотела бы сама — не пришла, — от Диминых слов мои кишки свело судорогой.

Мы прошли в дальний левый угол, к столику, на котором стояла нелепая, для этого места, бумажка: «4». Тут же откуда-то появилась официантка. На ней были джинсы, заляпанные кетчупом, и полосатая кофточка.

— Два пива. Или ты водки хочешь?

— Нет. Пиво будет в самый раз.

— Только пиво? — переспросила официантка.

— Да. Только пиво, — раздраженно ответил ей Дима. — И давай побыстрее. Чего стала, бля?

— Уроды…

— Пошла отсюда, сука тупая. Совсем охренела? — Дима вскочил, и замахнулся на официантку. Я тоже встал, и перехватил его руку.

— Успокойся, — сказал я ему.

Затем перевел взгляд на официантку.

— Принеси нам пиво, пожалуйста, — она быстро-быстро закивала головой и убежала.

— Никогда! Слышишь?! Никогда так больше не делай! — Похоже, Диму задело, что я не дал ему ударить местную «королеву красоты».

Я ничего не сказал ему в ответ. Мы молча сидели и ждали наше пиво. Его принесла нам уже другая официантка. Такая же грязная, как и предыдущая.

— Что-нибудь еще, мальчики? — с не очень хорошо сыгранными вежливостью и радушием спросила она.

— Нет. Пошла на хрен отсюда! — Дима все еще никак не мог успокоиться. Но после первой пинты пива он снова стал прежним.

— Она звонила?

В ответ я отрицательно покачал головой.

— Позвонит, — уверенно голосом сказал он. Скорее, чтобы меня уверить. Но я не верил, как не верил и он в то, что говорил.

Я попытался закурить. Чиркнул зажигалкой… один раз… другой.

— Извините, у вас спичка будет? — Обратился я к парню за соседним столиком. Он посмотрел на меня. Потом протянул дешевую одноразовую зажигалку, какие продаются в любом киоске на остановках. Я подкурил и отдал ему ее назад.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Он ответил кивком головы.

— Трахаться хочешь? Я тут одну бабу знаю, сосет так, что яйца немеют. Хочешь?

— Нет, — я покачал головой.

— А еще одна есть. Она, короче, это… В жопу ее, короче, можно трахнуть. А? Как ты?

Я затянулся. Выпустил дым, и сказал:

— Нет, — и снова покачал головой.

— Тебе надо трахнуться. Пройдет две недели. И все будут тип-топ. А пока, я говорю, надо тебе хорошенько трахнуться. Эй, Малая!

Какая-то девушка, с крашенными рыжими волосами подошла к нам. Она была в потертых джинсах, черной облегающей майке и джинсовой куртке. Ее волосы были разобраны на пробор и свисали ниже плеч.

— Привет, Димочка.

— Привет! Слушай, Олька, мой друг очень переживает. Его надо утешить.

Меня здесь, как будто нет. Я жалкие свернувшиеся в узел кишки.

— Кончено, — с радостью в голосе говорит Оля.

— Пойду, отолью, а вы тут не скучайте. — Дима подмигнул мне и ушел.

Оля села на мои колени, лицом ко мне, широко раздвинув ноги.

— Ну и как нас зовут, таких красивых? — она мне улыбалась, и, похоже, я ей действительно нравился. Или мне только так казалось?

— Тимур, — я чувствовал себя как школьник, которого молодая учительница географии с большой грудью, в короткой юбке и прозрачной блузке оставила после уроков. Закрыл кабинет на замок, сделав два оборота. Расстегнула блузку, спустила юбку, и заставила вылизывать свои гениталии.

— А чего мы так смущаемся? — ее руки начали расстегивать мой ремень.

— Я не смущаюсь, — я лгал.

— Мы врем, — ее руки расстегнули болты на моих джинсах. И она начала расстегивать свои. Они были без ремня и на молнии.

— Не надо.

— Что не надо? — улыбка сползла с ее лица. Оля была удивлена. — Я не нравлюсь тебе?

— Нет. Нравишься. Просто не надо.

— Ты хочешь минет?

— Я ничего не хочу. Пусть меня все оставят в покое. Пусть все перестанут лезть в душу. Я привык быть один. И больше всего на свете я хочу сейчас побыть один.

— Ну, прости, — Оля быстро застегнула свои джинсы. О моих она деликатно забыла. Наверное, чтобы лишний раз не тревожить мою плоть. — Можно хоть сигарет пару взять?

— Забирай, — я отдал ей всю пачку.

— Что? Все? — ее, наверное, поразила такая щедрость. Пачка почти полная.

— Да. Да. Только иди, пожалуйста. Оставь меня.

Она ушла. Я застегнул джинсы, и откинулся назад. Ну, хоть стулья у них тут удобные.

Прошло минут двадцать, прежде чем я заметил Диму, идущего ко мне с двумя пластиковыми стаканами пива.