Базельский мир - [71]

Я сделал замах.

— Хорошо, хорошо! — Шапиро поднял с пола брошенный пояс с веревками и принялся натягивать его на себя. — В конце концов, это тоже неплохо. Я вас вывожу, и коллекция снова моя. Так?

Когда мы поднялись над стендом, я оглянулся вниз. Трое крепких мужчин ломали забаррикадированную дверь. Шапиро тоже это увидел, наши взгляды на мгновенье встретились. Никакого второго пути отхода не было. Я спас этому прохиндею жизнь. Правда, и он спас наши.

— Что ж вы так долго, родимые? — заорал Лещенко. Они так и болтались под потолком, плотно упакованные в сетку.

— Любовались часами, — ответил я. — Выставка же!

— Выпустите нас скорее! — крикнул Лещенко по-немецки.

— Один момент! — Шапиро ловко освободился от альпинистской упряжи, взялся за верхнюю часть сетки, качнул ее и пристегнул карабинами к веревке, протянутой под низким потомком технического этажа. — Вам предстоит еще одно короткое путешествие вниз, и тогда я вас выпущу.

— Эй, почему вниз, что это значит? — я снова заподозрил подвох.

— Не волнуйтесь! — успокоил Шапиро. — Здесь оставаться нет смысла. Мы спустимся вниз по вентиляционной шахте. Система вентиляции первого павильона сообщается с вентиляцией подземного паркинга, а воздухозабор паркинга выходит наружу в двухстах метрах от здания.

— Только без глупостей! — шепнул я Шапиро, положив руку на бокс с часами.

Вдвоем мы налегли на сетку, и она заскользила по веревкам к мерцающей в полумраке огромной жестяной вентиляционной трубе.

Троица в сетке стойко терпела все мучительные неудобства, связанные с перемещениями, лишь Валентина слегка повизгивала, а Лещенко приглушенно матерился.

Шапиро открутил четыре болта, снял с трубы большую боковую панель, в темном гудящем жерле обнаружилось еще множество веревок. Гений механики хорошо подготовился к эвакуации с выставки крупногабаритных грузов. Что же он на самом деле собирался вывозить? — мелькнул в голове вопрос. Однако времени на поиски ответа не было. Груз в сетке был нестандартный и плохо вписывался в исходную позицию для спуска вниз. Слушая команды Шапиро, я изо всех сил тянул за веревочные концы, толкал, подтягивал, просил товарищей в сетке подобрать локти, ноги, колени и головы. Товарищи в сетке больше не считали нужным сдерживаться, визжали, ругались и больно брыкались. Когда сетка наконец-то оказалась в трубе, Шапиро объяснил следующую задачу: он спускается вместе с сеткой, верхом на ней, точнее, верхом на головах несчастных пассажиров, за что он заранее очень извиняется, а я должен спускаться следом самостоятельно. Хитроумный спусковой механизм предусмотрен лишь для сетки, поэтому я должен рассчитывать только на силу своих рук и ног.

Сетка благополучно спустилась вниз, о чем мне сообщили, три раза дернув за веревку, которую Шапиро назвал «сигнальной». Я полез следом, руки дрожали, в трубе воняло дымом и не хватало кислорода. Кружилась голова. Я спускался, сжимая веревку в руках и переступая ногами по стенке трубы. Получалось медленно, до конца спуска сил могло не хватить. Тогда я попробовал отталкиваться ногами от стенок и скользить вниз. Один раз оттолкнулся и больно ударился боком о стенку, второй раз получилось. Третий раз оттолкнулся — и сорвался. В ту секунду, пока я летел вниз, в черную гудящую бездну, мне вспомнился Вергилий. «Смертный час для них недостижим» — продекламировал он голосом Комина, и гудящая бездна поглотила меня.

Сквозь сон где-то совсем близко я услышал жалующийся голос:

— Он меня вообще ни во что не ставит. Конечно, такой возраст сейчас, рядом мужик нужен, мужчина. Чтоб где надо пример показал, а где надо и рявкнул. Чтоб по-мужски. А я что? Мать для него не авторитет. Хоть в лепешку расшибись, внимания — ноль.

«Валентина, — догадался я. — Опять про сына рассказывает».

Лежать мне было удобно, мягко, лишь немного покачивало. Едем в машине, определил я. Только не открывать глаза! Ни в коем случае не открывать глаза! Это ведь все мне приснилось, и взрыв, и бегство, и чудовищная темная труба. Этого всего не было! Не могло быть! Ведь сейчас так спокойно, голос у Валентины такой родной, такой теплый, хотя, кажется, она вот-вот заплачет. Ну так это она из-за сына… А почему у меня болит нога? Сильно болит левая нога. Значит, все-таки что-то было?

— А мы сейчас вот что сделаем, — раздался голос Комина. — Я скажу ему: Павел, ты знаешь вообще, кто такая твоя мать? Она одна из нас, революционеров, борцов за светлое будущее человечества. Кто такие мы, он сегодня из теленовостей узнает. А ты одна из нас. Более того, ты — наш тайный лидер. Наша Софья Перовская и Вера Фигнер. И он, Пашка, за твою безопасность головой отвечает, пока я не вернусь.

— Да что ты такое придумал!? С ума сошел! — испугалась Валентина.

— Для пятнадцатилетнего пацана это именно то, что надо, — возразил Комин. — Он тебя так зауважает, сама еще не рада будешь.

— Не надо ничего такого говорить, пожалуйста!

— Ладно, на месте разберемся, — сказал Комин. — Должен же я ним, наконец, познакомиться! Должен или нет?

— Должен, — всхлипнула Валентина.

— Вот то-то!

Я открыл глаза. Валентина была рядом со мной на заднем сидении автомобиля. Впереди сидел Комин, за рулем — Лещенко.