Базельский мир - [47]

— Так они нас просто отпустили? — выдохнул я с облегчением.

— Просто ничего не бывает, — сказал Лещенко. — Считай, что я взял тебя на поруки. Ладно! Хватит лясы точить! Куча дел еще. Ты куда сейчас, к себе?

Я помедлил, соображая, что делать дальше. Ехать нужно было к Комину, в клинику, но сначала отделаться от Лещенко.

— Могу подбросить, — предложил Лещенко. — Я на машине. Прямо до дома не могу, но до Бельвью могу.

— До Бельвью, да, было бы здорово, — согласился я.

Его машина стояла прямо на полицейской парковке. Номера были обычные, не дипломатические, обратил я внимание.

— Одну минуту, я должен позвонить! — я набрал номер Томаса. — У меня все в порядке! — громко сказал я в трубку, чтобы услышал Лещенко. — Меня забрал из полиции советник российского посольства, он подвезет меня на своей машине до Бельвью.

Лещенко засмеялся.

— Молодец! Грамотно подстраховался! Правда, я не советник посольства, всего лишь помощник советника… Теперь можем ехать?

Я сел в машину, Лещенко вырулил на улицу, ведущую в центр.

— Так все-таки, ты домой сейчас? Или к Комину? — спросил Лещенко.

— Я до Бельвью, — ответил я.

Лещенко усмехнулся.

— Не доверяешь. Правильно. С одной стороны. А с другой стороны — зря.

— Послушай, Рома, — сказал я. — Ты мне все доходчиво объяснил, тогда, на подъемнике. Я все понял. Про доверие вроде как речь не шла…

— Тогда на подъемнике это совсем другое дело было. Служба такая, ты ж понимаешь. Но это уже все закончилось.

— Что закончилось? Тебя что, уволили?

— Нет, — сухо ответил Лещенко. — Меня не уволили. Комина вывели из разработки. Он больше моему начальству не интересен.

— А что же ты тогда здесь делаешь?

— Ну, у меня может быть собственное мнение. Кое в чем я могу не соглашаться с начальством. В свободное от работы время.

— То есть сейчас у тебя свободное время?

— Будем считать, что так, — кивнул Лещенко.

— И это твое хобби — доставать соотечественников с кичи, как ты это называешь?

— А почему бы и нет? Прекрасное хобби, я считаю. Нашим с тобой соотечественникам нужно быть добрее друг к другу, и вообще — добрее. А то живем, понимаешь, как в окопе. Вечный Сталинград кругом. Национальная особенность такая. Ссора с соседом — Сталинград! Царапина на бампере — Сталинград! Только дай повод! Это ж какой боевой дух сидит в народе, какая силища! Этой силище да достойное бы применение найти! Чтоб не за помятый бампер на рожон лезть, а с великой целью! Ведь ясно, что за народ! Вот у меня родственники, в Лодейном поле. Ты извини, я опять про малую родину. Коттеджный поселок у них. Дома по миллиону каждый. Замки, а не дома. Забор, как Китайская стена, и вокруг поселка, и вокруг каждого дома. А дорог нету. Вообще нет. Ни к поселку нет нормальной дороги, так больше того, внутри, за забором, тоже нет дороги. Каждый коттедж — как остров в океане дерьма. Лопухи в человеческий рост, крапива кругом. Я голову сломал — почему? Люди при деньгах, у всех машины дорогущие, гробятся на этих ухабах почем зря, почему не сделают дорогу?

— И я вдруг понял! Осознал! — Лещенко повернулся ко мне и почти бросил руль. — Не нужны русским дороги! Рожденному летать земные дороги не нужны. Мы рождены летать, понимаешь, Володя? Вот почему в России дорог нет! Цари плохие? Вожди плохие? От Читы до Владивостока трассу до сих пор не построили — за пятьсот лет не удосужились. Немцы бы, американцы — первым делом, без всяких царей и вождей, сначала шоссе, потом все остальное. А у нас не так. Цари, вожди совершенно не при делах. Народу это не надо! Нам это не надо! У нас для других дорог предназначенье! И знаешь, кто мне глаза открыл?

Я пожал плечами.

— Комин! — воскликнул Лещенко. — Террорист наш непутевый, самострельщик, чтоб он был здоров. В общем, я решил помогать ему, где возможно, сам решил, без всякого начальства. Ну и друзьям его, вроде тебя.

— Хочешь сказать, что ты идейный? — спросил я.

— Идейный, — ответил Лещенко серьезно. — В моей профессии без идеи нельзя, иначе гадство сплошное получается. Поэтому сейчас я отвезу тебя не на Бельвью, а в клинику к Бишофбергеру. Бишофбергер — нормальный мужик, толковый доктор, свое дело туго знает. Мы сейчас к нему поедем и договоримся, чтобы ты забрал Комина к себе домой. Ты ведь и сам этого хотел, правда?

Я не ответил, но мысленно поразился способности Лещенко предугадывать мои действия на ход вперед, так что мне оставалось лишь всегда и во всем следовать его планам. «Сам хотел»! Конечно.

— Только на будущее, — добавил Лещенко, — давай так: без самодеятельности! Усек?

Я кивнул.

Доктор Бишофбергер на этот раз легко согласился с предложением забрать герра Попова из клиники. Домашняя обстановка и дружеское внимание должны хорошо подействовать на него, сказал он, только нужно еще два дня, чтобы закончить курс клинического лечения. За эти два дня я должен буду продумать программу времяпрепровождения — много прогулок, дозированное общение, положительные эмоции. Вероятность повторения попытки самоубийства Бишофбергер считал низкой, но советовал не оставлять больного надолго одного.

В квартире я приготовил для Комина отдельную комнату, навел идеальную чистоту, перетряс видеотеку в поисках легких комедий, принес из подвала груду глянцевых журналов, забил холодильник вкусной и здоровой пищей, а в своем расписании на несколько дней отменил все встречи с клиентами. И еще я проштудировал историю с аргентинским вертолетом, отобрал мнения экспертов, которые связывали крушение с техническими неисправностями, и сам себя убедил, что эти эксперты правы.