Байки забытых дорог - [17]

Это совершенно невозможно,

Даже – до рассвета – не останусь…

Смит-Вессон, калибра тридцать восемь,

Верный, до последней перестрелки.

Если мы о чём-нибудь и просим,

Это, чтоб, подохнуть не у стенки.

Прозвучало – эхо, эхо, эхо….

Эй, вы, чайки-дурочки, не плачьте!

Это – задыхается от смеха

Море, обнимающее мачты….

Наш фрегат давно уже на рейде,

Спорит он с прибрежною волною.

Эй, налейте, сволочи, налейте!

Или вы поссоритесь со мною…

Эту песню не просто пели. Её орали в двести лужёных глоток – раз по пять-шесть за ночь. Орали так, что оконные стёкла в ближайшем населённом пункте, что расположился в трёх с половиной километрах от лагеря, дрожали нешуточной дрожью. Феномен, да и только…

В один из вечеров Серый шагал по направлению к камералке: возникла срочная необходимость привести в порядок разные отчётные документы-бумаги. Пригляделся, а чуть сбоку от тропы стоял начальник учебного лагеря и, раздвинув кусты боярышника, наблюдал за чем-то (или за кем-то?) в мощный полевой бинокль. Наблюдал и тихонько ругался сквозь зубы:

– Все люди – как люди…. Ну, выпивают, конечно, не без этого. Но, ведь, бутылками же…. А эти козлы решили – бочонками. Сволочи наглые…

– Виталь Витальевич, на кого это вы так? – Сергей не удержался от любопытства.

– А, вот, Серёжа, полюбуйся на своих приятелей! – начальник лагеря протянул бинокль.

Заглянул Серый в оптические окуляры и мысленно усмехнулся: – «Ба, знакомые все лица! Это же Генка Банкин, Михась и Гарик натужно катят в гору пузатую бочку с вином, литров на сто, наверное, никак не меньше. Орлы, одно слово!».

Возвращая бинокль, он попытался немного успокоить излишне взволнованного собеседника:

– Не, Виталь Витальевич, я их, безусловно, не одобряю! Но, что тут поделаешь? Надо было более тщательно подбирать репертуар художественных фильмов, однако…

– Да, теперь уже ничего поделать нельзя…. Не в стукачи же записываться на старости лет? – окончательно загрустил начальник лагеря и шаркающей походкой удалился к преподавательским домикам, что расположились в устоявшемся десятилетиями удалении от студенческого лагеря.

Подошёл Серый к камералке и невольно замедлил шаг: со стороны скамьи, что пряталась в густых зарослях кизильника, доносился чей-то заливистый смех.

«Видимо, кто-то из наших гусар общается с какой-нибудь симпатичной гидрогеологической девицей», – решил он и, дабы не мешать людям, постарался идти дальше абсолютно бесшумно.

Но, очевидно, «абсолютно бесшумно» – не получилось.

– Эй, Серёга, подойди-ка на минутку! – окликнул его звонкий девичий голос.

На скамейке сидели Толстый Витька и Нина.

«Ну, чисто парочка влюблённых голубков!», – ехидно хмыкнул про себя Серый. – «Витька ужасно серьёзен и сосредоточен, а Нинка, наоборот, демонстративно беззаботна и весела…. К чему бы, интересно, такие метаморфозы?».

– Представляешь, Серёжа, – радостно объявила девушка, – а мне Толстый – только что – «Жигули» проспорил!

– Как же это произошло? – Серый поинтересовался сугубо из вежливости, прекрасно понимая, что спор этот – так, просто предлог для чего-то совершенно другого, более серьёзного.

– Витька нагло заявил, что, мол, женится только после того, как ему исполнится тридцать лет. Поспорили, естественно…. Теперь, если женится раньше, то машина моя. Так что, готова – принимать дружеские поздравления!

– Ты это…, не торопилась бы, – не очень-то и уверенно встрял в разговор Толстый, – Может, это я ещё выиграю…

Но Нинка его уже не слушала. Она задумчиво глядела на дорогу, словно бы ожидая, что из-за поворота – вот-вот – покажется выигранная машина её мечты.

Толстый, не смотря на то, что внешне выглядел натуральным бугаём, в студенческой группе РТ-80 был самым младшеньким, ему восемнадцать лет исполнялось только в предстоящем ноябре. Но, вот, проходит ноябрь, и сразу же после Нового Года Витька с Ниной подали заявление в ЗАГС, а по ранней весне и свадьбу сыграли.

«Спорить с девчонками – последнее дело!», – решил для себя Серый. – «В том смысле, что проспоришь – в любом раскладе…

Не спорьте с дамами, гусары,

Как кролика – поймают в миг.

И лишь душевные пожары —

Как отголоски тех интриг.

И скоро свадьба, и Свобода

Прощаясь, ластится у ног.

И, чу – коварная природа

Подводит юности итог…

Байка пятая Старый ржавый обрез

Ещё пять суток назад они блаженствовали в Крыму: нежились на солнышке, пили благородные крымские вина, танцевали с девчонками, пели песни у ночных костров. И, вдруг, нудные и затяжные дожди, непроходимая слякоть, заброшенная деревушка где-то в самой глубинке Новгородской области…. Это тогда называлось – «поехать на картошку». Мудры в те славные времена были педагоги: контрасты – дело великое. Только дерьма нахлебавшись вдоволь, начинаешь ценить хорошее, беречь его рьяно и трепетно…

Из отдохнувших в Крыму студентов сформировали ударную бригаду: тридцать пять буровиков и пятнадцать девчонок – сборная солянка с разных факультетов. Бригадиром Бур Бурыч назначил ротмистра Кускова – смывать позор вытрезвителя:

– Там, как я слышал, будет организовано какое-то соревнование. В нём чуть ли не сто бригад из разных ВУЗов будут участвовать, мол, кто картошки больше соберёт. Так что, дорогой ротмистр, без почётной грамоты или диплома какого-нибудь победного – на глаза мне даже не показывайся…. Усёк, бродяга?