Байки - [19]

Что делать, я не знал, но Медный Лоб замахал руками. Наверно, скользко ему было. Он шлёпнулся на свой круглый пузик и поехал по свежеокрашенной кровле, что-то крича и пытаясь схватиться руками за что-либо, переворачиваясь с пузика на спину. Верёвка была достаточно длинной и он повис под обрезом крыши, вопя всякие слова.

Мы его, конечно, сняли, поставив две лестницы. Вывозились в краске отчаянно, но как он был извазюкан, так это не сказать. Он обиделся на нас, что мы снимали его, как мешок, а не как старшего офицера, заместителя командира полка. Он так и выразился. Что он хотел этим сказать, не знаю, но думаю, что если бы внутри этого обмундирования что-либо было ценное, грузили бы осторожнее. А так –мешок он и есть мешок.

Самый лучший Новый год

Первые полгода службы у меня были самые тяжёлые. Какая-то безысходность давила. Очень помогала сестра маленькими посылочками: то сигареты, то конфеты, то книжки, тёплые перчатки, шерстяные носки. Правда, носки старшина изрубил топором на своём чурбачке. Был у него такой чурбачок, на котором он уничтожал всё то, что, по его мнению, было не положено иметь солдату. Правда, мой фотоаппарат, дорогой “Киев-3с”, он отдал мне, когда я уезжал домой. А теплущие носки, толстые такие, которые я проносил меньше одного дня, изрубил.

Перед Новым годом она прислала маленькую полиэтиленовую ёлочку, крохотного Деда Мороза, немножко конфетти, ёлочные украшения. сладостей и крошечные свечечки. Не успел даже полюбоваться, как подошли Евгеша, Женька и Кузя, отобрали и сказали, что одному это слишком много. Не у всех, дескать, такие сёстры. У нас во взводе все посылки делились. Дали, правда, несколько конфет. Да я и забыл о посылке через день, не до того.

Новый год я должен был встретить в карауле, “чтоб служба мёдом не казалась”. Рота пошла к “шефочкам”, а “провинившиеся” – в караул. Да ну их, этих “шефочек”, они смотрят на солдата, как на мусор какой, танцует с тобой, и чувствуешь, как ей противно. Лучше гальюн мыть, чем к таким девкам.

Мне повезло, я попал в одну смену с Кузей, Евгешей и Дуйсенбаем. Очень приятная компания.

Когда ехали в караул, Евгеша сказал, чтобы я протоптал дорожку вокруг большого пня. Зачем, говорю. “Совсем дурак, даже не притворяется.”-сказал Евгеша. Ну, я его послал куда подальше: пусть идёт прямо и не сворачивает.

У нас была смена с двадцати трёх до часу, как раз на Новый год. Мы ночью ходили по посту, чтобы видеть друг друга. Это сточки зрения “охраны и обороны”, так сказать. А если просто так, то не так тоскливо. И вот смотрю, они на моём посту топчутся вокруг пня. Почему, мол, не протоптал дорожку, говорят. На пеньке стоит моя ёлочка, украшенная, около неё Дед Мороз с чем-то, похожим на ружьё. Стоят свечечки, лежат конфеты. Кузя вытаскивает из-под тулупа бутылку лимонада, Дуйсен-бай –четыре бумажных стакана. “Ну, солдаты,- говорит Кузя, - треснем за Новый год, за первый год службы, чтоб второй и третий по-быстрому прошли. Зажигай свечки.”-это мне.

Мы сняли тулупы, выпили лимонаду, закусили конфетами как раз в ноль часов, повесили автоматы на шею, положили руки друг другу на плечи и пели тихонько вокруг пенька про родившуюся в лесу ёлочку.

Конечно, мы грубо нарушили, чего там. Но эти парни подарили мне праздник, когда мне было так паскудно, как, пожалуй, никогда до этого. Я не думаю, будто им было легче. Мы все с трудом входили в крутую солдатскую жизнь. Потому тот Новый год на посту для меня до сих пор – самый, самый, самый.

Настоящий солдат

Таги Исмаилов схлопотал три месяца без увольнения уж не помню, за что. Скорее всего, через свой дурной характер. То есть, это взводный его таким считал, вот и “наградил”. Таги очень переживал, потому что у него в соседнем селе “образовалась, понимаешь, женщина, ничего такая”, а “мужчину без женщины только враг оставляет”, потому что он солдат и у него от этого боеготовность падает. Мы со смехом говорили, что его боеготовность должна только подниматься. Таких шуток он не понимал.

Конечно, трагедь. Адреса он не знал, фамилии - тоже, они встречались в городе. Искать по его описанию охотников не находилось. В самоволку - за ночь не обернуться без транспорта.

Должна была приехать комиссия из округа, нас, соответственно, натаскивали в усиленном режиме. Было откуда-то известно, что особенно будут “щупать” караульную службу. Опять же, никогда не знаешь, где нарвёшься, потому что этого никогда не знаешь.

Наша взвод попал в караул. Почему-то нас не повезли в караулку, мы шли пёхом. Таги вдруг заорал: “На гору идём в караул.” На него цыкнули, он замолчал. Пришли, первая смена пошла на посты, прежний караул удалился, наша смена взяла термосы и пошла за ужином. Всё, как всегда.

Отстояли смену, пошли во вторую, и тут припёрлась комиссия. Пара генералов, наш комдив, наш КП, какие-то полковники, наш комбат, ротный – целый взвод экскурсантов с гидом, нашим начкаром. А я, как на грех, не вижу на соседнем посту Исмаилова, чтоб его, Исмаила-Таги-оглы. Он должен торчать на посту, я должен его видеть, а его нет. Ну, чего-то будет. Мне говорят: “Сдать пост!” Сдал, шлёпаю за комиссией.