Байки приемного покоя - [9]

Хирург:

— Присядьте-ка, молодой человек, у меня к вам серьезный разговор.

У того перед глазами промелькнула вся его жизнь.

— У меня в Word'e русские шрифты не появляются!

* * *

Звонок в «Скорую», мужик орёт:

— Аааа, помогите, умираю!!!

Приезжают по вызову, видят картину. Однокомнатная квартира, пустая, по полу разбросаны газеты, посередине сидит абсолютно голый мужик, и у него (о Боже!) прибит орган оплодотворения гвоздем к полу. Ну и, конечно, орет благим матом. Ребята побежали за гвоздодером, а врач спрашивает, что, мол, случилось?

Ответ мужика:

— Да вот, жизнь дерьмо, ничего не радует, хотел устроить самосожжение (вот и газеты пригодились бы).

Врач, недоумевая:

— А зачем прибили гвоздем член к полу?

Мужик:

— Это чтобы не убежать и не потушить себя в ванне.

Врач:

— Ясно, а зачем нам-то позвонил? Поджигал бы себя, в чем проблема?

Мужик:

— Спички на кухне забыл.

* * *

— Больной, почему у вас все лицо в кровище?

— Это от насморка.

— ?!

— Я чихнул возле окна.

* * *

В приемный покой приходит больной и жалуется на боль в ноге.

— Гм, у вас серьезный вывих. И долго вы с ним ходите?

— Уже две недели.

— Две недели?! Как вы могли терпеть столько времени? Почему вы не пришли сразу?

— Видите ли, доктор, как только у меня что-нибудь начинает болеть — жена говорит, чтобы я бросил пить и курить. Сами понимаете.

* * *

Приемный покой. Перед врачом сидит пациент. Из головы у него торчит окровавленный топор. Врач заполняет историю болезни, пишет, поднимает голову, задумчиво смотрит на топор:

— Корью, свинкой, ветрянкой болели?

* * *

Молодой отец в панике звонит в «неотложку»:

— Доктор, что делать? Трехлетняя дочка напилась зеленки!

— Так, а как ребенок сейчас выглядит, что делает?

— Что делает. Улыбается зелеными губами, высовывает зеленый язык сквозь зеленые зубы. Доктор, что мне делать?!

В трубке смех врача:

— Фотографируйте!

* * *

Жила одинокая старушка. Скучала, в одиночестве-то, особенно по вечерам. Ну и вызывала себе, видать для развлечения, почти каждый вечер «скорую», мол, сердце болит, помогите, помираю. Уже почти все бригады у нее побывали и не раз. А тут как-то к ней новенькие приехали. Заходят, видят картину: лежит старушка, охает, за сердце держится. Ну, врач, недолго думая, говорит: «Давай, бабка, снимай штаны, сейчас укольчик сделаем, и все пройдет». Бабка с готовностью вскакивает, разворачивается, штаны спускает, а на заднице у нее зеленкой написано: «Не верьте ей, бабка врет!»

* * *

Прихожу к врачу.

Дядька лет сорока осматривает меня и срывающимся голосом шепчет медсестре:

— Машенька, наконец-то. Слава тебе, Боже, дожили.

Она рот закрывает ладошкой. Глаза по пять копеек.

— Точно? Это действительно он? Никакой ошибки?

— Он!

Встают оба передо мной по стойке «смирно». И громко, торжественным хором:

— Абсцесс Века!

Садятся и уже вполголоса, как будто так и надо:

— Молодой человек, у вас абсцесс правого века.

Ну не сволочи ли?

М.А. Булгаков Паршивый тип

Если верить статистике, сочиненной недавно некиим гражданином (я сам ее читал) и гласящей, что на каждую тысячу людей приходится два гения и два идиота, нужно признать, что слесарь Пузырев был несомненно одним из двух гениев. Явился этот гений Пузырев домой и сказал своей жене:

— Итак, Марья, жизненные мои ресурсы в общем и целом иссякли.

— Все-то ты пропиваешь, негодяй, — ответила ему Марья. — Что ж мы с тобой будем жрать теперь?

— Не беспокойся, дорогая жена, — торжественно ответил Пузырев, — мы будем с тобой жрать!

С этими словами Пузырев укусил свою нижнюю губу верхними зубами так, что из нее полилась ручьем кровь. Затем гениальный кровопийца эту кровь стал слизывать и глотать, пока не насосался ею, как клещ.

Затем слесарь накрылся шапкой, губу зализал и направился в больницу на прием к доктору Порошкову.

* * *

— Что с вами, голубчик? — спросил у Пузырева Порошков.

— По…мираю, гражданин доктор, — ответил Пузырев и ухватился за косяк.

— Да что вы? — удивился доктор. — Вид у вас превосходный.

— Пре…вос…ходный? Суди вас Бог за такие слова, — ответил угасающим голосом Пузырев и стал клониться набок, как стебелек.

— Что ж вы чувствуете?

— Ут…ром, седни, кровью рвать стало. Ну, думаю, прощай. Пу…зырев. До приятного свидания на том свете. Будешь ты в раю, Пузырев. Прощай, говорю, Марья, жена моя. Не поминай лихом Пузырева!

— Кровью? — недоверчиво спросил врач и ухватился за живот Пузырева. — Кровью? Гм. Кровью, вы говорите? Тут болит?

— О! — ответил Пузырев и завел глаза. — Завещание-то, успею написать?

— Товарищ Фенацетинов, — крикнул Порошков лекпому — давайте желудочный зонд, исследование сока будем делать.

* * *

— Что за дьявольщина! — бормотал недоумевающий Порошков, глядя в сосуд. — Кровь! Ей-богу, кровь. Первый раз вижу. При таком прекрасном внешнем состоянии.

— Прощай, белый свет, — говорил Пузырев, лежа на диване, — не стоять мне более у станка, не участвовать мне в заседаниях, не выносить мне более резолюций.

— Не унывайте, голубчик, — утешал его сердобольный Порошков.

— Что же это за болезнь такая, ядовитая? — спросил угасающий Пузырев.

— Да круглая язва желудка у вас. Но это ничего, можно поправиться, — во-первых, будете лежать в постели, во-вторых, я вам порошки дам.