Байки кремлевского диггера - [37]

Но на следующее утро замглавы президентской администрации Сергей Приходько поведал мне, что дело совсем плохо:

– Борис Николаевич сегодня проснулся и сказал: Собирайтесь, я еду в Кремль!… Он даже не понял, где он находится…

– Объясните, что с ним происходит? Он был пьян? Или это опять сердце?

– Нет, точно, ни то, ни другое… Я вам скажу по секрету, что произошло: у него накануне случился сильнейший гипертонический криз, давление подскочило, а отменять визит было уже слишком поздно…

– Так зачем же его запихнули в самолет, с повышенным давлением?! Это же просто убийство! – возмущалась я.

Кремлевский чиновник только развел руками.

Даже обычно предельно политкорректные члены делегации откровенно хоронили Ельцина.

Татарский лидер Ментимер Шаймиев на мой вопрос о ельцинском здоровье ответил:

– Хотелось бы получше…

А глава Свердловской области Эдуард Россель заявил мне:

– Если Борис Николаевич плохо себя чувствует, – ничего страшного, пусть посидит в Москве, полечится… Не надо его таскать по поездкам! Никому ведь не хочется досрочных выборов – это была бы катастрофа!

* * *

Чуть позже кремлевская команда разыграла перед журналистами целый спектакль: для болезни Ельцина надо было придумать какой-то невинный характер, и поэтому глава российского государства во время итоговой церемонии в Дурмени вдруг начал демонстративно кашлять и постоянно отхлебывать чай, который то и дело подносил ему служка.

Довольно нелогично, впрочем, на фоне этой простуды выглядело поведение начальника ельцинского протокола Владимира Шевченко, который, едва завидев, что официанты подносят главам государств подносы с Шампанским, чуть ли не пендалями выгнал их из зала.

А кремлевские журналисты, насмотревшись на своего президента, вновь почувствовали себя настоящей похоронной командой. Когда по дороге в аэропорт, откуда мы должны были улетать в Казахстан, водитель нашего автобуса завел песню:

Кондуктор не спешит,

Кондуктор понимает,

Что с девушкою я

Прощаюсь навсегда…–

кто– то вдруг тоненько пропел куплет в кремлевской редакции: не с девушкою, а с Дедушкою я прощаюсь навсегда.

* * *

Прилетев в Алма-Аты, я случайно подглядела в резиденции Назарбаева момент, когда Ельцин, не видя, что рядом стоит журналист, выйдя из зала заседаний, брюзгливо ругал свою дочь Татьяну за то, что его не пускают на банкет.

Татьяна по-деловому удалялась вместе с Назарбаевым, настойчиво предлагая папе пойти прилечь отдохнуть.

– Да?! А вы – на банкет все без меня пойдете?! – отвратительно капризным, но одновременно и каким-то жалко-безвольным голосом, срывавшимся в конце фразы на фальцет, переспросил Ельцин.

– Да, папа… Тебе врач запретил…– пролепетала Татьяна, явно готовясь к скандалу.

Но Ельцин только недовольно засопел и, состроив брюзгливую гримасу, постоял с полминуты, в упор глядя на дочь, покачиваясь, широко расставив ноги.

И потом с раздражением бросил ей и Назарбаеву:

– Ну и идите!

Эта семейная сцена произвела на меня самое гнетущее впечатление. Я, пожалуй, впервые по-настоящему поняла, как все запущено.

* * *

Но к тому моменту Ельцин уже так достал меня своими постоянными фортелями, и я так устала все время переживать за его самочувствие, что в данную минуту президентское здоровье представляло для меня чисто утилитарный интерес, измерявшийся в у. е. Больше всего я боялась, что Деда отправят в Москву сейчас же, не дав мне доехать до ближайшего банкомата. Дедушка, милый, ну будь человеком хоть раз в жизни, – не помри до завтра, а? – мысленно умоляла я президента. – Ты же ведь сам весь этот финансовый кризис заварил, – вот теперь и расхлебывай…Терпи – помрешь как-нибудь в другой раз…

Но Ельцин, наплевав на все мои спиритические уговоры, устроил мне бессовестную нервотрепку. Я и так-то, даже в мирных условиях, с деньгами не очень-то умею обращаться, а когда у меня за спиной еще и президент то умирал, то воскресал, – я вообще уже металась как сумасшедшая.

Визит должен был продолжаться сутки, и, по идее, мне с лихвой должно было хватить времени на все обменные операции. Но пока нас везли в гостиницу, прошел слух, что Ельцину совсем плохо и что визит, скорее всего, резко сократят. Поэтому сотрудники пресс-службы посоветовали нам не селиться в гостинице, а посидеть и подождать в фойе. Чего подождать? И как долго? Не объяснялось.

Я бросилась к администратору:

– Где у вас тут ближайший банкомат? Банкомат оказался прямо в фойе, но выдавал тоже одни только тугрики, в смысле, казахские тенге.

– А где ближайший обменный пункт?! – закричала я.

– Минутах в двадцати езды отсюда… – невозмутимо ответила администраторша.

Тогда я тихо подошла к тогдашнему начальнику аккредитации Казакову и шепотом попросила его:

– Сергей Павлович, скажите мне честно, нам что, уже сейчас придется вылетать в Москву? Поймите, мне это нужно знать не для статьи, а по совершенно личным, корыстным причинам. Короче, я успею съездить обменять деньги?

– Если честно, Лена, то я бы на вашем месте никуда не ездил. По моим сведениям, там все настолько серьезно, что сигнал срочно выезжать в аэропорт может поступить с минуты на минуту, – признался Казаков.