Байки бывалого хирурга - [2]
Народ внутри салона заметно занервничал, Денисов тоже недовольно покосился на свои ручные часы. Опаздывать на работу в его планы явно не входило. А что делать? Отвалился глушитель. Вот так просто взял, да и шлепнулся с треском и грохотом на промерзшее шоссе прямо во время движения. И еще там чего-то следом протекло. И произошло это в застывшем, засыпанном глубоким снегом, безжизненном лесу в каких-то пяти километрах от ближайшего населенного пункта.
Пассажиры, толкая друг друга, чертыхаясь, принялись спешно покидать сломавшийся транспорт. Денисов благоразумно остался внутри, подальше отодвинувшись от заледенелого окна. Справедливо решив, что стоять на пробирающем до костей холоде двадцать, а то и все тридцать минут в ожидании следующего автобуса, по крайней мере глупо. Здесь, явно на несколько градусов теплей. Ветра нет точно….
Через двадцать пять минут Денисов с трудом выдавил свое изрядно помятое тело из переполненного автобуса на долгожданную остановку, что рядом с больницей. Столкнувшись невзначай взглядом с покрытыми с ног до головы густым инеем людьми, столпившимися под дверями, чуть повеселел. Цинично отметив про себя, что не только у него не задалось это утро. Замерзшим беднягам придется поработать негнущимися конечностями, чтоб уплотнить собой напряженных пассажиров.
Хорошенечко поднажав и рванув напрямик, через дырку в заборе, вспотевший Денисов успел на работу без пяти девять. Он не позволял, чтоб его ждали отпахавшие свои непростые сутки коллеги. И сам не любил, когда задерживалась меняющая его смена.
– Иваныч, там тебя небольшой сюрприз дожидается, – невесело ухмыльнулся Сергей Фомич, ответственный хирург предыдущей смены, после традиционного обмена рукопожатиями.
– Люблю сюрпризы, – наигранно бодро ответил Денисов. – У меня почти на каждом дежурстве обязательно что-нибудь да сверхординарное приключится. Почитай, ни одна смена без сложного клинического случая или проблем с многочисленными родственниками пациентов не обходится. Что там на сей раз?
– Это точно, – устало вздохнул Сергей Фомич. – Только здесь не совсем по нашему профилю будет. Девушка двадцати трех лет словила «белочку», с характерной фамилией Наливкина.
– А мы тут причем?
– А притом. На еще предыдущем дежурстве приняли ее с алкогольным панкреатитом. Причем панкреатит такой – натянутый. Анализы спокойные, но накануне в больших количествах пила разного рода алкогольную дрянь типа «Отвертки», и после очередной баночки, то ли десятой, то ли двенадцатой, открылась рвота и животик заболел. Мы ее прокапали, прокололи – боли прошли, рвота прекратилась. Теперь вот ей черти мерещатся. Сплавил ее в реанимацию с острым алкогольным делирием.
– Да-а-а, уж, – задумчиво протянул Денисов, неторопливо застегивая пуговицы на белом форменном халате, – всего двадцать три года. Кошмар! Не иначе, здесь какая-то аномальная зона, Вермутский треугольник: столько алкогольных и наркотических психозов в одном месте сразу еще не видал. На каждом дежурстве!
– Так, а чему удивляться. – Сергей Фомич нахмурился и посмотрел в окно, где едва забрезжил рассвет, а вместе с ним стали проступать очертания поросших лесом сопок, обступивших со всех сторон больницу. – Здесь же дачное изобилие, сплошь питерские фазенды. А чего еще на даче зимой делать? Или бухать, или колоться!
– Я думал, что на дачах отдыхают.
– Ага, отдыхают они! Это раньше, в старое время, отдыхали. Так сказать, культурно и с пользой проводили время! А сейчас…. А, чего говорить. – Он устало махнул рукой и отвернулся от окна. – Как говорится: «Курить мы будем, но пить не бросим!». Ладно, давай, хорошего дежурства.
Проводив Сергея Фомича до дверей ординаторской, Денисов взял со стола истории болезни поступивших за сутки пациентов и, скоренько пролистав их, отправился на обход отделения. Собственно говоря, его должность ответственного хирурга была несколько завышена. Ведь в бригаде всего два хирурга: он, да Виталик Березов, что сейчас корпел в приемном покое, принимая поток страждущих. Один хирург в приемном покое, другой обходит отделение, реанимацию, смотрит поступивших пациентов. При необходимости оперирует. Такое вот, вкратце, разделение труда.
С одной стороны, все просто, а с другой – это как посмотреть. Больше всего не любил Денисов то время, когда на отделение начинали впускать многочисленных родственников больных и пострадавших. СУР – так про себя он именовал эти злосчастные часы: синдром участливого родственника.
С 11–00 до 19–00 в выходные и праздничные дни на отделение пропускали практически всех желающих. Достаточно лишь назваться близким того или иного больного, находящегося на тот момент в хирургии или травматологии, и тебя тут же пропустят добродушные охранники. И вот вся эта публика, прямо в верхней одежде (гардероб не работает), нацепив (и то не всегда) на ноги бахилы, с тяжелыми сумарями, под завязку забитыми едой и питьем (зачастую весьма не безобидным), с шумом поднимается на этаж. И вскоре уже начинают выискивать дежурного врача. Не важно, сколько лежит их родич – пять минут, или пять дней. Все вопросы, угрозы и пожелания немедленно адресуются дежурному хирургу, вся вина которого лишь в том, что он в данный момент один врач на отделении.
«Я рвался в бой: жаждал резать и шить не под пристальным присмотром профессорско-преподавательского состава кафедры хирургических болезней, а сам! Можно было остаться в городе, но юношеский максимализм взял вверх над здравым смыслом, и я поехал работать на периферию.— Ты уже восьмой хирург за последние три года, — сообщил мне заведующий хирургическим отделением.— Как? — изумился я. — Восемь хирургов за три года? А что тут, аномальная зона?— Да нет, — грустно улыбнулся доктор. — Трудностей испугались.— Ну, я трудностей не боюсь, — самоуверенно заверил я. — Вот, вышел раньше на два дня.Как оказалось, напрасно…»Дмитрий Правдин действительно сразу после института устроился работать районным хирургом.
– Какой унылый видок, – громко нарушил молчание, царившее в автобусе – Рома Попов, коренастый, черноволосый семнадцатилетний юноша, сидевший в левом ряду салона у окна, что сразу за водителем, – неужели нам тут целый месяц чалиться? Но ему никто не ответил. Будущие студенты медики, а пока еще отправленная в колхоз бесправная абитура, не горели желанием шевелить языком в такой пропылённой духоте и вступать в сомнительные дискуссии. Не спасали пассажиров и открытые настежь окна: в салоне жутко пахло бензином и раскаленным железом – автобус внутри почему-то почти не охлаждался.
История Дмитрия Правдина потрясла Россию. Обвиненный в убийстве любовницы Натальи на отдыхе в Тунисе, врач из Санкт-Петербурга попадает в местную тюрьму. Эта книга — мемуары, написанные им после завершения жуткой эпопеи. Быт и порядки арабских казематов, пытки и психологическое воздействие — как на самом деле выглядят арабские страны, стоит сделать лишь шаг от благополучных курортов? Развязка этой детективной истории ошарашит вас. Кто же убил Наталью и как можно вырваться из арабской тюрьмы — драматичные приключения на страницах реальной биографии.
Перед вами книга от одного из лучших авторов серии «Приемный покой» Дмитрия Правдина, питерского хирурга, который частенько уезжает работать в маленькие сельские больницы.Байки в духе черного юмора, которые так популярны в наше время — это ужасная, смешная и очень-очень знакомая действительность. Хирург Правдин с иронией относится и к себе, и к своим любимым пациентам.
После оглушительного успеха первого романа Дмитрия Правдина «Записки районного хирурга» он решил выпустить продолжение своего дневника, в котором рассказывается о том, как он, молодой специалист, переехал работать в городскую больницу. О! В подобных больницах наверняка бывал каждый, поэтому возможно, слишком сильно автор вас не шокирует, но насмешит – точно. Черный юмор хирурга Правдина понравится даже капризным ценителям доктора Хауса.
Дмитрий Правдин действительно сразу после института устроился работать районным хирургом. Этот роман полностью реален! Дмитрий вел дневник, поэтому более уморительного, восхитительного и ужасающего чтива не видели даже прожженные любители медицинских сериалов и книг!
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.
Эта книга – результат долгого, трудоемкого, но захватывающего исследования самых ярких, известных и красивых любовей XX века. Чрезвычайно сложно было выбрать «победителей», так что данное издание наиболее субъективная книга из серии-бестселлера «Кумиры. Истории Великой Любви». Никого из них не ждали серые будни, быт, мещанские мелкие ссоры и приевшийся брак. Но всего остального было чересчур: страсть, ревность, измены, самоубийства, признания… XX век начался и закончился очень трагично, как и его самые лучшие истории любви.
«В Тургеневе прежде всего хотелось схватить своеобразные черты писательской души. Он был едва ли не единственным русским человеком, в котором вы (особенно если вы сами писатель) видели всегда художника-европейца, живущего известными идеалами мыслителя и наблюдателя, а не русского, находящегося на службе, или занятого делами, или же занятого теми или иными сословными, хозяйственными и светскими интересами. Сколько есть писателей с дарованием, которых много образованных людей в обществе знавали вовсе не как романистов, драматургов, поэтов, а совсем в других качествах…».
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Сегодня — 22 февраля 2012 года — американскому сенатору Эдварду Кеннеди исполнилось бы 80 лет. В честь этой даты я решила все же вывесить общий файл моего труда о Кеннеди. Этот вариант более полный, чем тот, что был опубликован в журнале «Кириллица». Ну, а фотографии можно посмотреть в разделе «Клан Кеннеди», где документальный роман был вывешен по главам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами книга, охватывающая полвека научной жизни. Интереснейшие культурологические воспоминания воскрешают малоизвестные страницы истории нашей страны. Владимир Николаевич Анисимов рассказывает о своём профессиональном и личностном становлении: как он стремился стать врачом, учился в медицинском училище, затем в I Ленинградском медицинском институте, как защищал кандидатскую и докторскую диссертации, но при этом ездил на целину и в стройотряды. Эта книга – пример добротной мемуаристики. Она будет интересна широкому кругу читателей, ищущих правдивое повествование о советском времени.
Подстанция «скорой помощи» в одном из спальных районов столицы. Одни сотрудники усердно трудятся в поте лица, помогая ближним своим, другие делают это не столь усердно, а третьи усиленно интригуют, пытаясь убрать со своего пути новую начальницу… Добро пожаловать на шестьдесят вторую подстанцию московской «скорой помощи»!