Байкало-Амурская магистраль - [69]

В один из вечеров по предложению наших гостеприимных хозяев мы с восхищением и интересом наблюдали танец оленеводов в исполнении самодеятельного художественного ансамбля Дома культуры «Хей-ро» в Дудинке. Танец рассказывал о любви пастухов-оленеводов к этим нежным животным, о любви к родине и вере в прекрасное будущее Таймыра, контуры которого становятся все более четкими год от года.

Нижневартовск и его люди

— Этот Володя, — шепотом говорю я соседу по сиденью, — готов на все, лишь бы показать нам, что он не просто водитель, а настоящий ас тундры.

Володя, будто в подтверждение моих слов, делает поворот примерно под углом в 45 градусов, кого-то обгоняет — кого именно, я не вижу, замечаю только, что справа что-то движется и Володя никак не закончит обгон, но наконец это ему удается, он проезжает под стрелой длинного крана, занимающего много места на узком шоссе, и выходит на прямую дорогу. Я не вытерпел и говорю:

— Володя, я хотел бы, когда мы вернемся в город, пригласить тебя в гости.

— Хорошо, — отвечает он.

— Хорошо-то хорошо, — говорю я, — но если ты будешь так ехать, мы не встретимся.

Володя смеется.

— Почему ты смеешься? Ничего смешного в том, что я говорю, нет, так же как и в том, что ты делаешь.

И что, вы думаете, он мне ответил? Засмеялся.

Всякий раз, когда наш разговор начинал угасать, кто-нибудь спрашивал: «Как дела у Володи?» А другой отвечал: «Как дела? Володя смеется!» Этот парень, во-первых, убежден, что жизнь дана человеку для того, чтобы смеяться, во-вторых, что его микроавтобус резиновый и при необходимости он смог бы проехать на нем и под другой машиной…

Нам предстоит проделать туда и обратно путь не слишком длинный — в 100 километров, но довольно тяжелый: по дорогам, из бревенчатого настила или асфальтированным, но сейчас покрытым толстым слоем льда. Так что у нас было достаточно времени, чтобы поговорить. Предлагаю попутчикам, чтобы каждый сказал несколько слов о себе: откуда приехал, что сюда его привело и что привлекает его в этой суровой и прекрасной местности.

Мы находимся в Нижневартовске, сибирском городке, расположенном на границе между тундрой и тайгой, в местах, которые когда-то в далекие времена были дном моря. Тюменская область, в состав которой входит город, по территории равна ФРГ, Франции, Бельгии и Голландии, вместе взятым.

Но посмотрим, что говорят мои попутчики, пассажиры микроавтобуса.

Анатолий Морозов родился в Советской Гавани, на Дальнем Востоке, в 1941 году. «Добряк», как его называют, разговорился, держит руки на коленях, как школьник. Руки у него белые, с тонкими изящными пальцами, созданными скорее для ювелирной работы, а не с нефтяным буром. При поверхностном знакомстве может показаться, что жизнь этого человека полностью противоречит его натуре. Спокойный и уравновешенный человек («Мне нравится, когда дети, встречая меня с работы, кидаются мне на шею»), он объездил полсвета: из Советской Гавани махнул за тысячи километров в Грозный, оттуда — в Саратов, а из степного зноя уехал, прихватив с собой «Елену Прекрасную», в Тикси, где температура — минус 60 градусов; бывал и в других местах, куда звала его профессия буровика и строителя новых нефтяных промыслов. В 1971 году приехал сюда. Он является одним из основателей Нижневартовска, участвовал в первых работах по созданию нового центра нефтедобычи.

— Приехал сюда без особого желания, потому что узнал, что край, где находятся буровые, называется Самотлор, а это на хантыйском языке означает «мертвое озеро». «Дорогой мой, смени ударение, — посоветовал мне один шутник, — и тебе сразу понравится». И действительно, если произнести это слово с ударением на первом слоге, то получится «сердце озер». Ну, а это совсем другое дело! Я сменил ударение и остался. После этого я снова хотел уехать. Было время, когда я «уезжал» и возвращался по три раза в день. То я, то жена. Какая здесь зима — вы видите, а знаете, каково здесь летом?

— Я полагаю, тепло!

— Чудесно. Но и сыро. Очень сыро. И комары. 85 процентов территории занимают озера, остальное — пески и песчаные почвы. Дороги? Не было ни одной. Мы выстлали их из нескольких слоев бревен, уложенных на песчаную подушку. Позже шоссе и улицы стали делать из железобетона, прибегая к созданию искусственного слоя вечной мерзлоты. Метод дорогой, но иного выхода не было. Как это делается, я вам объясню позже. Жили в вагончике. Старший сын, который родился на Украине, — ему сейчас 16 лет — болел. Но со временем закалился. Младший — ему два года-приспосабливается лучше, но теперь, зимой, за ним нужен глаз да глаз: как только удирает из дома на улицу, раздевается и начинает купаться в снегу: научился у старшего брата. Это, конечно, неплохо, но он чересчур увлекается.

Итак, я окончательно сменил ударение и остался в «сердце озер». Тогда в городе было 26 тысяч жителей, теперь — 150 тысяч. Раньше здесь находился поселок, основанный в 1908 году коренными жителями — ханты, которые принадлежат к угро-финской группе. Они были рыболовами и охотниками. Но какими охотниками! Однажды мы со своими товарищами-буровиками отправились на охоту — куда-то за 80 километров. Нас было двенадцать человек. Мы проходили целый день и… никакой добычи. Мы не подстрелили даже ни одного глухаря — птицы глухой и, как здесь говорят, глуповатой. У обитателей тайги ведь тоже есть свои хитрости и уловки. Поблизости находились местные охотники. Девушка-ханты — на вид ей было лет 15 — приблизилась к нам, не говоря ни слова, и протянула руку, чтобы мы дали ей ружье. Я дал. Она подождала, когда появится стая птиц, вскинула ружье одной рукой и подстрелила одну за другой восемь птиц. Затем она удостоила нас следующим «комплиментом»: «Берите их и уходите скорее, а то вся тайга заплачет от жалости к вам».